Искусство перевода и его проблемы

ВВЕДЕНИЕ

Язык, как известно, является важнейшим средством человеческого общения, при помощи которого люди обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Общение людей при помощи языка осуществляется двумя путями: в устной и в письменной форме.  Если общающиеся владеют одним языком, то общение происходит непосредственно, однако, когда люди владеют разными языками, непосредственное общение становится уже невозможным. В этом случае на помощь приходит перевод, который многие исследователи определяют как передачу средствами одного языка мыслей, выраженных на другом языке. Перевод, следовательно, является важным вспомогательным средством, обеспечивающим выполнение языком его коммуникативной функции в тех случаях, когда люди выражают свои мысли на разных языках. Перевод играет большую роль в обмене мыслями между разными народами и служит делу распространения сокровищ мировой культуры. Недаром А.С. Пушкин называл переводчиков "почтовыми лошадьми цивилизации".

В нашей работе мы будем рассматривать перевод, имеющий свою специфику. Проблемам адекватности перевода, а также его искусству и посвящена эта работа.

1. Проблемы перевода

Перевод существовал с незапамятных времён. Когда два народа живут по соседству, они между собой или воюют, или торгуют. В обоих случаях возникает нужда в переводчике, толмаче — словом в человеке, который владеет (хотя бы немного) языками обоих народов и переводит некоторый смысл из одной языковой формы в другую.

Что значит переводить? На первый взгляд — всё просто. То, о чём говорилось в исходном тексте, нужно изложить словами другого языка, построив при этом правильные предложения. Но есть старый анекдот о семинаристе, которому надо было перевести с латыни предложение «Spiritus quidem promptus est, caro autem infirma». Это евангельское изречение «Дух бодр, плоть же немощна» семинарист перевёл: «Спирт хорош, а мясо протухло». И перевод этот правильный в том смысле, что каждое из слов можно так перевести, и предложение получилось нормальное. Только смысла исходного текста оно, конечно, не передаёт.

Чем сложнее, многограннее смысл исходного текста, тем труднее он для перевода. Но и самая простая на первый взгляд фраза может содержать подводные камни. Допустим, нужно перевести на английский язык Мама мыла раму. Нетрудно придумать добрый десяток абсолютно правильных переводов этой фразы: русскому прошедшему времени здесь могут соответствовать, по крайней мере, три английские глагольные формы. Но для этого нужно воссоздать ситуацию, необходим контекст.

Значит, чтобы перевести предложение, нужно превратить его в высказывание, т.е. понять, в какой ситуации и с какой целью оно было сказано или написано. Не обязательно, чтобы высказывание-перевод дословно совпадало с оригиналом. Главное требование: оно должно значить для носителей языка перевода то же самое, что значило исходное высказывание для носителей своего языка.

1.1. Возможен ли перевод?

Вопрос кажется странным — ведь перевод существует! Однако вот что писал великий немецкий лингвист Вильгельм фон Гумбольдт: «Всякий перевод представляется мне безусловной попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо подлинника за счёт вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счёт подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только трудно достижимо, но и просто невозможно». Его взгляды разделяют многие учёные. Доводы их таковы: во-первых, говорят они, слова, которые мы принимаем за эквиваленты, на самом деле вызывают разные представления у носителей разных языков. Так, в каждом языке есть слово со значением "дом", "жилище". Но представление о его внешнем виде и внутреннем убранстве у русского, англичанина, узбека и негра из Южной Африки будет сильно различаться: слова разных языков вызывают разные ассоциации.

В систему языка слова могут быть встроены по-разному: они происходят от корней с различным смыслом, имеют разный грамматический род, по-иному связаны со своими синонимами. Так, по-русски корабль — мужского рода, а англичане заменяют ship местоимением женского рода, и это во многом определяет чувства, которые испытывает английский моряк к своему судну. Поэтому точно передать значения даже тех слов, для которых вроде бы есть соответствия в другом языке, невозможно.

Как, например, сказать по-английски взбутетенивать? Как передать разницу между умереть и приказать долго жить? Как перевести лапти, щи, изба, бублик? Или как будет по-якутски абсолютный, молекула? У разных языков — разный словарный запас, и некоторые понятия, выраженные в одном языке, в другом могут просто отсутствовать.

Но разница не только в словах — один язык выделяет десяток времён, другой обходится двумя, в одном нужно всегда указывать число предметов, в другом — не обязательно. Языки по-разному “видят” мир, по-разному формируют сознание своих носителей. Разве видение мира можно перевести?

Наконец, обратимся к практике. Существуют десятки разных переводов одного стихотворения. Не свидетельствует ли это о том, что перевод — лишь попытка добиться невозможного? Переведите с английского любой перевод русского текста, а потом сравните с оригиналом: хорошо, если текст будет узнаваем. Не значит ли это, что возможность перевода мнимая?

С этими доводами сложно спорить: видимо, смысловые потери при переводе неизбежны. Но бывают случаи, когда отступление от оригинала не мешают переводчику. Такой перевод — равноценный, эквивалентный (от лат. aequus — «равный» и valens — «имеющий значение»). Этого перевода вполне достаточно в быту (когда нужно узнать время, спросить дорогу, осведомиться о цене, договориться о встрече). Приблизительно также оценивается технический перевод: переводчик инструкции к телевизору должен заботиться о том, чтобы в нужных случаях читатель русского теста нажимал те же кнопки, что и читатель оригинала, а остальным можно и пренебречь. Требования к переводу деловых и политических документов, для которых очень важна точность, более высокие. Но здесь выручает множество стандартных формулировок, их значение в разных языках почти одинаково, и это позволяет избежать недоразумений.

Самое сложное — переводить философские, религиозные и особенно художественные тексты. Каждое слово в них бывает так «нагружено» смыслом, что переводчику приходится не столько воспроизводить текст на другом языке, сколько создавать его заново.

1.2. Фиалки в тигле

Когда речь идёт о художественной литературе, доводы тех, кто настаивает на невозможности перевода, приобретают особую силу. Перси Биш Шелли, английский поэт-романтик, сказал: «Стремиться передать создания поэта с одного языка на другой — это же самое, как если бы мы бросили в тигель фиалку с целью открыть основной принцип её красок и запаха».

К художественному переводу предъявляют множество противоречивых требований. Их суммировал американский филолог Т. Сейвори в книге «Искусство перевода».
 

А. Перевод должен передавать слова оригинала.

В. Перевод должен передавать мысли оригинала.

А. Перевод должен читаться как перевод.

В. Перевод должен читаться как оригинал (т.е. у читателя не должно быть ощущения, что перед ним перевод).
 

А. Перевод должен отражать стиль оригинала.

В. Перевод должен отражать стиль переводчика.
 

А. Перевод должен читаться как текст, современный оригиналу.

В. Перевод должен читаться как текст, современный переводчику.
 

А. Переводчик не вправе прибавлять нечто к оригиналу или убавлять.

В. Переводчик вправе прибавить нечто к оригиналу или убавить от него.
 

А. Стихи следует переводить прозой.

В. Стихи следует переводить стихами.
 

Одни считают важным соответствие духу родного языка и привычкам отечественного читателя, другие настаивают, что важнее приучить читателя воспринимать иное мышление, иную культуру — и для этого идти даже на насилие над родным языком. Выполнение первого требования (смотрите тезисы В) ведёт к вольному переводу, выполнение второго (тезисы А) — к переводу дословному, буквальному.

В истории культуры два типа переводов сменяют друг друга. Первым переводом, глубоко изменившим европейскую культуру, был перевод Библии (Ветхого завета, Новый тогда ещё не существовал) на греческий язык.

Понятно, что вольный перевод для священного текста неприемлем: что-то добавлять или выбрасывать из оригинала было бы кощунством. Поэтому переводчики старались переводить слово в слово, сохраняя даже некоторые специфические конструкции древнееврейского языка. Тогда в греческом появился особый библейский стиль, а оттуда он перешёл в латынь и другие языки Европы. И теперь ещё по некоторым признакам (повторяющийся союз и в начале предложения, положение сказуемого перед подлежащим) мы легко распознаём библейскую фразу или подражание ей: «И пошёл Авраам… и сказал Господь Аврааму…».

Когда спустя тысячелетие святые Кирилл и Мефодий переводили Библию с греческого на славянский, они поступили так же: их перевод можно записать под греческим текстом слово за словом.

Почти одновременно с появлением первого перевода Библии римляне стали осваивать греческую культуру, и осваивали они её с помощью переводов. Но переводили они совсем по-иному. Переводчики Библии точно передавали священный текст и не очень заботились о впечатлении, которое их стиль произведёт на читателя, как будто зная, что сама судьба сделает этот стиль высоким и торжественным. Римских же переводчиков точность не очень заботила — им было важно, чтобы неподготовленная римская публика поняла, где нужно смеяться, а где ужасаться. Поэтому они усиливали в трагедии трагическое, а в комедии комическое: упрощали характеры, огрубляли юмор, могли вставить в перевод одной пьесы сцену из другой… Получались не переводы, а подражания или переложения, но это всех устраивало.

Приблизительно так же переводили и в эпоху классицизма, в том числе и в России XVIII в. Переводчик Шекспира, например, старался, чтобы перевод соответствовал его собственным (а не шекспировским) представлениям о трагедии. В угоду этим представлениям он мог поменять стихотворный размер, выбросить некоторые реплики или целые сцены, даже изменить сюжет — всё это было в порядке вещей.

В разные эпохи в разных культурах побеждают то одни, то другие представления о переводах. Поэтому переводов «на все времена» очень мало (хотя чудеса бывают: таков, например, перевод «Илиады», выполненный русским поэтом Николаем Ивановичем Гнедичем). Обычно каждое новообращение к Гомеру, Вергилию, Данте, Шекспиру приносит новые переводы. Насколько они бывают разными, легко увидеть: вот одно и то же четверостишие французского поэта Поля Верлена, переведённое тремя знаменитыми русскими поэтами.
 

Небо над городом плачет,

Плачет и сердце моё.

Что оно, что оно значит,

Это унынье моё?

(Перевод В.Я. Брюсова)


 На сердце слёзы упали,

Словно на улице дождик.

Что это, что за печали

В сердце глубоко упали?

(Перевод Ф.К. Сологуба)


И в сердце расправа,

И дождик с утра…

Откуда бы, право,

Такая хандра?

(Перевод Б.Л. Пастернака)

В оригинале же сказано приблизительно так: «В моём сердце — плач, / Как над городом — дождь; / Что ж это за печаль / Пронзила моё сердце?

1.3. Тернистый путь переводчика

Говорят, на одной конференции по проблемам перевода докладчик начал свою речь так: «Искусство — тяжёлая проблема вообще. А искусство перевода вообще тяжёлая проблема». Так оно и есть: трудности, стоящие перед переводчиком, неисчислимы. И первая из них — понимание оригинала. Если переводчику не удалось передать мощь, разнообразие или гармонию оригинала — это не позор. О чуде можно мечтать, но требовать его нельзя. Ошибка же, вызванная непониманием текста, — серьёзный удар по репутации переводчика.

Во многих ошибках повинны так называемые ложные друзья переводчика — слова одного языка, похожие по звучанию на слова другого, но имеющие иное значение. Так, английское paragraph, например, означает не только и не столько "параграф", как "абзац".

Вторая причина многочисленных ошибок — непонимание идиом, фразеологических оборотов. Нельзя переводить английское to catch cold буквально («поймать холод») — это выражение значит "простудиться".

Множество ошибок вызвано и тем, что переводчик не знает культуры той страны, с языка которой он переводит. В переводах с английского сейчас можно встретить Джона Баптиста (John the Baptist — это Иоанн Креститель) и Святую Вирджинию (а это святая Дева, Saint Virgin). В художественных текстах часто встречаются цитаты из Библии и Шекспира, из детских прибауток и стихов, которые учат наизусть в школе. Если переводчик не опознает цитату, может получиться ляпсус вроде «Спирт хорош, а мясо протухло».

Поскольку в результате перевода художественного текста и перевод должен получиться художественным, важно уметь писать на родном языке. Не случайно лучшими переводчиками часто бывают хорошие поэты и писатели, даже если они не знают языка оригинала в совершенстве.

Есть случаи, когда переводчику нужны не только знания, но и особое мастерство. Писатель часто играет словами, и эту игру бывает непросто воссоздать. Вот английская шутка, построенная на каламбуре. Человек приходит на похороны и спрашивает: I’m late? И в ответ слышит: Not you, sir. She is. Английское слово late значит и "поздний", и "покойный". Герой спрашивает: Я опоздал? А ему отвечают: Нет, покойник не вы, сэр, а она. Как быть? По-русски игра не получается. Но переводчик вышел из положения: Всё кончилось? — Не для вас, сэр. Для неё.

Такие ловушки подстерегают переводчика на каждом шагу. Особенно трудно передать речевой облик персонажей. Хорошо, когда говорит старомодный джентльмен или взбалмошная девица — легко представить, как они говорили бы по-русски. Гораздо сложнее передать речь ирландского крестьянина по-русски или одесский жаргон по-английски. Здесь потери неизбежны, и яркую речевую окраску поневоле приходится приглушать. Недаром фольклорные, диалектные и жаргонные элементы языка многие признают совершенно непереводимыми.

Особые трудности появляются, когда языки оригинала и перевода принадлежат к разным культурам. Например, произведения арабских авторов изобилуют цитатами из Корана и намёками на его сюжеты. Арабский читатель распознаёт их также легко, как образованный европеец отсылки к Библии или античным мифам. В переводе же эти цитаты остаются для европейского читателя непонятными. Различаются и литературные традиции: европейцу сравнение красивой женщины с верблюдицей кажется нелепым, а в арабской поэзии оно довольно распространено. А сказку “Снегурочка”, в основе которой лежат славянские языческие образы, на языки жаркой Африки вообще непонятно как переводить. Разные культуры создают едва ли не больше сложностей, чем разные языки.

Однако стремление людей понять друг друга заставляет переводчиков снова и снова пытаться совершить чудо. И иногда оно получается.

2. ОПРЕДЕЛЕНИЕ АДЕКВАТНОСТИ И ОБЩИЕ ТРЕБОВАНИЯ К ХУДОЖЕСТВЕННОМУ ПЕРЕВОДУ

Возможно ли совершенно точно и полно передать на одном языке мысли, выраженные средствами другого языка? По этому вопросу в научной среде традиционно сложились две противоположные точки зрения.

1. "Теория непереводимости". По этой теории полноценный перевод с одного языка на другой вообще невозможен вследствие значительного расхождения выразительных средств разных языков; перевод является лишь слабым и несовершенным отражением оригинала, дающим о нем весьма отдалённое представление.

2. Другая точка зрения, которой придерживается большинство исследователей, легшая в основу деятельности многих профессиональных переводчиков, заключается в том, что любой развитый национальный язык является вполне достаточным средством общения для полноценной передачи мыслей, выраженных на другом языке. Это тем более справедливо в отношении русского языка — одного из самых развитых и богатых языков мира. Практика переводчиков доказывает, что любое произведение может быть полноценно (адекватно) переведено на русский язык с сохранением всех стилистических и иных особенностей, присущих данному автору.

Принято различать три вида письменного перевода:

1. Пословный перевод (буквальный или подстрочный). Это механический перевод слов иностранного текста в том порядке, в каком они встречаются в тексте, без учета их синтаксических и логических связей. Используется в основном как база для дальнейшей переводческой работы.

2. Дословный перевод. Дословный перевод, при правильной передаче мысли переводимого текста, стремится к максимально близкому воспроизведению синтаксической конструкции и лексического состава подлинника. Несмотря на то, что дословный перевод часто нарушает синтаксические нормы русского языка, он также может применяться при первом, черновом этапе работы над текстом, так как он помогает понять структуру и трудные места подлинника. Затем, при наличии конструкций, чуждых русскому языку, дословный перевод должен быть обязательно обработан и заменен литературным вариантом.

3. Литературный, или художественный перевод. Этот вид перевода передает мысли подлинника в форме правильной литературной русской речи, и вызывает наибольшее количество разногласий в научной среде — многие исследователи считают, что лучшие переводы должны выполняться не столько посредством лексических и синтаксических соответствий, сколько творческими изысканиями художественных соотношений, по отношению к которым языковые соответствия играют подчиненную роль.

Другие учёные, например, в общем, определяют каждый перевод, в том числе и художественный, как воссоздание произведения, созданного на одном языке, средствами другого языка. В этой связи возникает вопрос точности, полноценности или адекватности художественного перевода, который мы попытаемся осветить ниже.

По данному мнению, художественный перевод в большинстве случаев колеблется между двумя крайними принципами: дословно точный, но художественно неполноценный перевод и художественно полноценный, но далекий от оригинала, вольный перевод. Эти два принципа нашли отражения в двух основных точках зрения: определение перевода с лингвистической и литературоведческой позиций.

Лингвистический принцип перевода, прежде всего, предполагает воссоздание формальной структуры подлинника. Однако провозглашение лингвистического принципа основным может привести к чрезмерному следованию в переводе тексту оригинала — к дословному, в языковом отношении точному, но в художественном отношении слабому переводу, что явилось бы само по себе одной из разновидностей формализма, когда точно переводятся чуждые языковые формы, происходит стилизация по законам иностранного языка. В тех случаях, когда синтаксическая структура переводимого предложения может быть и в переводе выражена аналогичными средствами, дословный перевод может рассматриваться как окончательный вариант перевода без дальнейшей литературной обработки. Однако совпадение синтаксических средств в двух языках встречается сравнительно редко; чаще всего при дословном переводе возникает то или иное нарушение синтаксических норм русского языка. В таких случаях мы сталкиваемся с известным разрывом между содержанием и формой: мысль автора ясна, но форма ее выражения чужда русскому языку. Дословно точный перевод не всегда воспроизводит эмоциональный эффект подлинника, следовательно, дословная точность и художественность оказываются в постоянном противоречии друг с другом. Бесспорно, что перевод опирается на языковой материал, что вне перевода слов и словосочетаний художественный перевод не может существовать, и сам процесс перевода тоже должен опираться на знание законов обоих языков и на понимании закономерностей их соотношения. Соблюдение языковых законов обязательно как для оригинала, так и для перевода. Но художественный перевод отнюдь не изыскание только лишь языковых соотношений.

Исследователи определяют язык как материал художественного произведения, и художественный перевод, согласно его мнению, равно как и оригинал, отдает должное его закономерностям. Но понимание художественного перевода, как только лишь сопоставления языковых средств означает игнорирование его эстетической стороны. С точки зрения критерия соответствия художественности перевода художественности подлинника языковое соответствие служит лишь художественному соответствию. Следовательно, для определения качества художественного перевода общий критерий лишь языкового соответствия не применим, и полноценность может и не требовать одинаковой степени словесной близости к оригиналу на всем протяжении перевода.

Другие считают, что художественный перевод нужно рассматривать как разновидность словотворческого искусства, то есть не с лингвистической, а с литературоведческой точки зрения.

Согласно этой теории, главной движущей силой переводчика должна являться идея, внушенная оригиналом, которая заставляет его искать адекватные языковые средства для отражения в словах мысли, то есть художественный перевод представляет собой адекватное соответствие оригиналу не в лингвистическом, а в эстетическом понимании.

Мы не подвергаем сомнению утверждение, что каждый перевод, как творческий процесс, должен быть отмечен индивидуальностью переводчика, но главной задачей переводчика все-таки является передача в переводе характерных черт оригинала, и для создания адекватного подлиннику художественного и эмоционального впечатления переводчик должен найти лучшие языковые средства: подобрать синонимы, соответствующие художественные образы и так далее.

Конечно, все элементы формы и содержания не могут быть воспроизведены с точностью. При любом переводе неизбежно происходит следующее:

1. Какая-то часть материала не воссоздается и отбрасывается.

2. Какая-то часть материала дается не в собственном виде, а в виде разного рода замен/эквивалентов.

3. Привносится такой материал, которого нет в подлиннике.

Поэтому лучшие переводы, по мнению многих известных исследователей, которое мы целиком поддерживаем, могут содержать условные изменения по сравнению с оригиналом — и эти изменения совершенно необходимы, если целью является создание аналогичного оригиналу единства формы и содержания на материале другого языка, однако от объема этих изменений зависит точность перевода — и именно минимум таких изменений предполагает адекватный перевод.

Следовательно, целью адекватного перевода является точная передача содержания и формы подлинника при воспроизведении особенностей последней, если это позволяют языковые средства, или создание их адекватных соответствий на материале другого языка.  

Таким образом, мы видим, что точная передача смысла оригинала нередко связана с необходимостью отказа от дословности, но с выбором адекватных смысловых соответствий.

Подводя итог и учитывая все вышесказанное, подлинно адекватным мы считаем перевод, который исчерпывающе передает замысел автора в целом, все смысловые оттенки оригинала и обеспечивает полноценное формальное и стилистическое соответствие ему. Такой перевод может быть создан путем творческого применения реалистического метода отражения художественной действительности оригинала, должен происходить не простой подбор соответствий, а подбор наилучших языковых средств для воспроизведения художественных элементов подлинника.

В заключение мы можем привести основные требования, которым должен удовлетворять адекватный художественный перевод:

1. Точность. Переводчик обязан донести до читателя полностью все мысли, высказанные автором. При этом должны быть сохранены не только основные положения, но также нюансы и оттенки высказывания. Заботясь о полноте передачи высказывания, переводчик, вместе с тем, не должен ничего добавлять от себя, не должен дополнять и пояснять автора. Это также было бы искажением текста оригинала.

2. Сжатость. Переводчик не должен быть многословным, мысли должны быть облечены в максимально сжатую и лаконичную форму.

3. Ясность. Лаконичность и сжатость языка перевода, однако, нигде не должны идти в ущерб ясности изложения мысли, легкости ее понимания. Следует избегать сложных и двусмысленных оборотов, затрудняющих восприятие. Мысль должна быть изложена простым и ясным языком. 

4. Литературность. Как уже отмечалось, перевод должен полностью удовлетворять общепринятым нормам русского литературного языка. Каждая фраза должна звучать живо и естественно, не сохраняя никаких намеков на чуждые русскому языку синтаксические конструкции подлинника. Ввиду значительного расхождения в синтаксической структуре английского и русского языков, как отмечалось выше, редко оказывается возможным сохранить при переводе форму выражения подлинника. Более того, в интересах точности передачи смысла зачастую бывает необходимым при переводе прибегнуть к изменению структуры переводимого предложения в соответствии с нормами русского языка, т. е. переставить или даже полностью заменить отдельные слова и выражения, хотя замена даже одного слова другим весьма существенна. В переводе же не одно, а все слова заменяются другими, принадлежащими, помимо всего, к иной языковой системе, которая отличается своей особой структурой речи — порядок слов в предложении, слова, принадлежащие к одному синонимическому ряду, как правило, существенно отличаются в разных языках смысловыми оттенками.

Таковы основные требования, предъявляемые к художественному переводу.

В следующем параграфе мы рассмотрим особенности стихотворного художественного перевода.

3. ПРОБЛЕМЫ СТИХОТВОРНОГО ПЕРЕВОДА И СТИХОСЛОЖЕНИЕ

“Перевод стихов — высокое и трудное искусство.
Я выдвинул бы два — на вид парадоксальных, но по существу верных положения:
Первое. Перевод стихов невозможен.
Второе. Каждый раз это исключение”.
С. Я. Маршак

“Не слова нужно переводить, а силу и дух.”
И. А. Бунин
 

Поэтическая организация художественной речи, то есть стихосложение накладывает отпечаток своей специфики и на принципы поэтического художественного перевода. Правда, в данном случае также нужно учитывать вышеуказанные требования к адекватному художественному переводу, однако они регламентируются строгими рамками поэзии. В связи с этим некоторые теоретические принципы здесь практически реализуются в ином порядке и требуют уточнения и конкретизации.

Известный переводчик М. Лозинский считает, что, переводя иноязычные стихи на свой язык, переводчик также должен учитывать все их элементы во всей их сложной и живой связи, и его задача — найти в плане своего родного языка такую же сложную и живую связь, которая по возможности точно отразила бы подлинник, обладала бы тем же эмоциональным эффектом. Таким образом, переводчик должен как бы перевоплотиться в автора, принимая его манеру и язык, интонации и ритм, сохраняя при этом верность своему языку, и в чем-то и своей поэтической индивидуальности. Необходимо помнить, что перевод выдающегося литературного произведения сам должен являться таковым.

По мнению С.Л. Сухарева-Мурышкина, переводчик должен установить функциональную эквивалентность между структурой оригинала и структурой перевода, воссоздать в переводе единство формы и содержания, под которым понимается художественное целое, то есть донести до читателя тончайшие нюансы творческой мысли автора, созданных им мыслей и образов, уже нашедших свое предельно точное выражение в языке подлинника.

Согласно определению М. Лозинского, существует два основных типа стихотворных переводов:

1. Перестраивающий (содержание, форму).

2. Воссоздающий — т.е. воспроизводящий с возможной полнотой и точностью содержание и форму.

И именно второй тип считается почти единственно возможным.

Но содержание не может существовать до тех пор, пока для него не найдена нужная форма.

Таким образом, нам представляется целесообразным общее рассмотрение характера и способов построения стихотворного текста, то есть его формальной структуры.

Форму стихотворения составляет комплекс взаимосвязанных и взаимодействующих элементов, таких, как ритм, мелодия, архитектоника, стилистика, смысловое, образное, эмоциональное содержание слов и их сочетаний.

Формальная структура стихотворного произведения служит основой для создания его ритма, который считается “самым глубинным, самым мощным организующим началом поэзии” (М. Лозинский).

Ритм стиха основан на правильном чередовании в стихотворной строке ударных и неударных слогов (тонический принцип).

Тоническая система подразделяется на чисто тоническую, силлабическую и силлабо-тоническую.

Важным признаком стихотворной речи является упорядоченная повторяемость организующих ее ритмических единиц, а именно стоп, строк, строф.

Отрезок стихотворной строки, заключающий в себе один ударный и один или два неударных слога, называется стопой.

В основе классической системы стихосложения заложено понятие метра (или размера) — канонически заданной схемы соотношения стоп, их характера и количества, независимой от конкретных ритмических вариаций. Метр членит речевой поток на четко ограниченные паузами и соизмеримые между собой отрезки — строки или стихи. Как правило, стихотворение выдерживается в одном и том же размере, однако строгие формулы стихотворного размера могут подвергаться некоторым модификациям конкретного словесного материала, входящего в стихотворную строку. Одной из таких модификаций является пиррихий — стопа, потерявшая требуемое размером ударение из-за того, что на нее пришлось либо безударное служебное слово, либо безударные слоги многосложного слова. Пиррихий придает стихотворной речи естественное живое звучание.

В ритмической организации стихотворной строки существенную роль может играть так называемая цезура — обязательный слогораздел на определенном месте внутри строки, то есть известная пауза.

Далее, схема рифм (порядок, в котором они расположены) имеет решающее значение и для стилистической, и для музыкальной организации строфы. Эквивалентно важен и характер рифм: независимо от метра стихи с различным чередованием рифм будут иметь различную стилистику, так как в стихах основой стилистики является звукопись, или мелодия стиха.

В этом же аспекте также очень важен характер переносов (enjabement), которые возникают тогда, когда словосочетание может быть синтаксически не закончено к концу строки, и его завершение переносится на следующую строку. Они большой степени определяют интонационное движение стиха, помогают передать течение поэтической мысли, подчеркивают смысловые ударения.

Группа стихов, взаимно связанных схемой чередования размеров и рифм, обычно правильно повторяющейся на протяжении всего произведения, образует строфу — ритмическую единицу метрического членения стихотворного текста. Строфа находится как бы на стыке метрики и композиции: в большинстве случаев строфа обладает не только ритмической и интонационно-синтаксической законченностью, вызывающей паузу более сильную, чем паузы между отдельными стихами внутри строфы, но и определенной семантической завершенностью, так как чаще всего развивает отдельную микротему.

В стихотворном произведении строфа выступает как существенный структурный фактор, как важное звено, которое связывает план выражения и план содержания художественного целого.

Многим исследователям и поэтам представляется необходимым подчеркнуть целостность строфы как “смысловой конструкции”. Строфа может рассматриваться как сложное синтаксическое целое, служащее формой выражения законченного авторского высказывания, отражающее движение поэтической мысли. Однако понятие единой темы, более или менее полно раскрывающей какую-либо сторону характеризуемого явления, остается ведущим признаком сложного синтаксического целого.

Строфика — форма последовательности стихов, архитектоника стихотворения, и несоблюдение строфики оригинала ведет к нарушениям общего стиля произведения. Требование воспроизвести строфическое построение с максимальным соответствием оригиналу не предполагает простого копирования строфических схем, а отражает стремление к установлению функциональной эквивалентности между структурой оригинала и структурой перевода.

Однако даже если в оригинале и в переводе используется одинаковая система стихосложения, как в частном случае, приведенном в данной работе, многое также зависит и от таких особенностей слова, как его величина и звучание.

Английский язык в основном моносиллабический, в нем гораздо больше односложных слов, чем в русском языке. Поэтому английская стихотворная строка вмещает больше слов, и, следовательно, мыслей, понятий, художественных образов. Этот фактор также влияет на ритм, и его необходимо учитывать в переводе.

Очевидно, что при стихотворном переводе всегда требуется как можно более точное воспроизведение всех вышеперечисленных элементов.

Однако основным своеобразием поэтического перевода, как это ни парадоксально, является его условно-свободный характер, и если есть отступления, вызываемые языковыми различиями, которые характерны и для прозаического перевода, то есть отступления, характерные именно для стихотворного перевода — те, которых требует форма.

Дело в том, что свободная композиция и условный характер стиха не всегда дают возможность найти не только прямые языковые, но и прямые метрические соответствия, хотя своеобразие композиции в поэзии опирается на устойчивый ритмический строй, так что в первую очередь для отыскания стилистического ключа стихотворного подлинника следует разобраться в ритме и метре.

Ритм согласован с содержанием произведения и с соответствующей содержанию интонацией и построением — все эти элементы и создают стиль метрической организации стихотворения.

Так что в первую очередь переводчик должен перенести соотношение между ритмом и интонацией, а не размер со всеми его метрическими единицами.

Вполне возможны случаи, когда стихотворный размер подлинника и перевода оказывается одним и тем же, и в этом случае соблюдение тех или иных формальных приемов оказывается важным и как цель, и как средство, позволяющее достигнуть наибольшей степени эстетической равноценности подлиннику.

Однако практика показывает, что даже соблюдение всех или почти всех формальных элементов в переводе не делает его адекватным.

ВЫВОД

Художественный перевод, как поэтический, так и прозаический, — искусство. Искусство — плод творчества. А творчество несовместимо с буквализмом. Это уже отчётливо осознавала русская литература XVIII в. Она отграничивала точность буквальную, подстрочную от точности художественной. Она понимала, что только художественная точность даёт читателю войти в круг мыслей и настроений автора, наглядно представить себе его стилевую систему во всём её своеобразии, что только художественная точность не приукрашивает и не уродует автора. Этот взгляд на перевод русский восемнадцатый век оставил в наследство девятнадцатому, девятнадцатый — двадцатому. В статье А.С. Пушкина о Мильтоне и о шатобриановом переводе «Потерянного рая» читаем: «…русский язык… не способен к переводу подстрочному, к переложению слово в слово…»

А Б.Л. Пастернак в «замечаниях к переводам Шекспира» выразился так: «… перевод должен производить впечатление жизни, а не словесности».

Но раз перевод — искусство, ничего общего не имеющее с буквалистическим ремеслом, значит, переводчик должен быть наделён писательским даром. Искусство перевода имеет свои особенности, и всё же у писателей-переводчиков гораздо больше черт сходства с писателями оригинальными, нежели черт различия. Об этом прекрасно сказано в «Юнкерах» А.И. Куприна: «…для перевода с иностранного языка мало знать, хотя бы и отлично, этот язык, а надо ещё уметь проникать в глубокое, живое, разнообразное значение каждого слова и в таинственную власть соединения тех или других слов».

Переводчикам, как и писателям, необходим многосторонний жизненный опыт, неустанно пополняемый запас впечатлений.

Язык писателя-переводчика, как и язык писателя оригинального, складывается из наблюдений над языком родного народа и из наблюдений над родным литературным языком в его историческом развитии.

Только те переводчики могут рассчитывать на успех, кто приступает к работе с сознанием, что язык победит любые трудности, что преград для него нет.

Вспомним слова М.В. Ломоносова из посвящения к составленной им «Российской грамматики»: по его мнению, русский язык заключает в себе «великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость латинского языка…».

Вспомним слова А.И. Герцена из «Былого и дум»: «…главный характер нашего языка состоит в чрезвычайной лёгкости, с которой всё выражается на нём — отвлечённые мысли, внутренние лирические чувствования, «жизни мышья беготня», крик негодования, искрящаяся шалость и потрясающая страсть».

Сошлёмся и на утверждение Н.В. Гоголя в «Мёртвых душах»: «…нет слова, которое так бы кипело и животрепетало, как русское слово».

Национальный колорит достигается точным воспроизведением портретной его живописи, всей совокупности бытовых особенностей, уклада жизни, внутреннего убранства, трудовой обстановки, обычаев, воссозданием пейзажа данной страны или края во всей его характерности, воскрешением народных поверий и обрядов. Сошлёмся на опыт В.Г.Короленко. В лучших своих сибирских рассказах он, не злоупотребляя иноязычными словами, так описывал внешность якутов, их юрты, утварь, нравы и образ жизни, так изображал якутскую природу, что по прочтении его рассказов создавалось впечатление, будто мы вместе с ним побывали в дореволюционной Якутии.

Я.П. Полонский написал «Песню цыганки» («Мой костёр в тумане светит…»), в которой нет ни одного цыганского слова, а цыгане её тотчас подхватили и запели, — значит, признали своей.

У всякого писателя, если только он подлинный художник своё видение мира, а, следовательно, и свои средства изображения. Индивидуальность переводчика проявляется и в том, каких авторов и какие произведения он выбирает для воссоздания на родном языке.

Для переводчика идеал — слияние с автором. Но слияние требует исканий, выдумки, находчивости, вживания, сопереживания, остроты зрения, обоняния, слуха. Раскрывая творческую индивидуальность, но так, что она не заслоняет своеобразия автора. 

Tired with all these, for restful death I cry,

As, to behold desert a beggar born,

And needy nothing trimm’d in jollity,

And purest faith unhappily forsworn,

And gilded honour shamefully misplaced,

And maiden virtue rudely strumpeted,

And right perfection wrongfully disgraced,

And strength by limping sway disabled.

And art made tongue-tired by authority,

And folly doctor-like controlling skill,

And simple truth miscall’d simplicity,

And captive good attending captain ill:

Tired with all these, from these would I be gone,

Save that, to die, I leave my love alone.

* * *