ОВЧАРКИ ПОГРАНИЧЬЯ

 

Пограничье — ареал позиционирования

обособленной промежуточной сущности.

 

I. ПУТЬ В СТАЮ

Лето в тот год выдалось чрезвычайно жаркое. Даже в конце августа солнышко припекало по-июльски. Последний дождь как-то стыдливо проскочил еще в мае. Душный воздух мягко, но настойчиво обволакивал и своей тягучестью сладко утомлял податливое тело, поэтому было ощущение томности, будто плывешь в качественной сгущенке. Городские окраины дрожали в смрадном мареве: горели торфяники. Дышать было тяжело, поскольку смесь запахов менее всего напоминала некогда природой данный человеку оригинал.

За такой дымовой завесой никто не заметил молодого человека, который появился в вокзальной толпе. Парень не казался растерянным или первопроходцем: он уверенно и целенаправленно двигался в хорошо ему знакомом направлении, только иногда поглядывая без особого интереса по сторонам. Если б кто более внимательно пригляделся к нему, сразу отметил бы настороженный, будто волчий, блеск в глазах, который холодным жалом коротко пронизывал пространство и людей, однако избегая прямых визуальных контактов. Выйдя из здания вокзала, он двинулся к остановке городского транспорта, смешался с местными жителями, и город на время равнодушно поглотил парня.

 

* * *

Центральное управление экономического пограничного контроля размещалось в бывшей церкви, точнее, в здании сбоку церкви. Может, это был символ, напоминание о преходящем и вечном? Только вот все вокруг выглядело достаточно скромно и буднично, даже немного провинциально. Изнутри помещения также не блистали роскошью шикарных ремонтов или иных новомодных штучек. Из каждой щелки лезла нищета, прикрытая бодрым оптимизмом руководящих сотрудников.

Точно в договоренное время Грей (а это был именно наш вышеупомянутый молодой человек) вошел в здание управления. Хмурый охранник показал дорогу на второй этаж, где главный начальник по персоналу уже подготовленно ждал визитера. Он был заинтересован в каждом волонтере на вакантные должности, поэтому говорил самозабвенно, вдохновенно, рисуя привлекательную и достойную перспективу, особо подчеркивая главный, по его мнению, тезис о почетной обязанности защищать экономическую безопасность конгломерата соседних государств, чем небезосновательно надеялся надавить на предыдущее армейское самолюбие Грея и таким образом склонить его к окончательному согласию.

— Ну, как, договорились, согласны? — настойчиво спросил кадровик.

— Да, согласен.

— Хорошо, начинайте изучать основные регламентирующие документы и знакомиться с ситуацией, также для практики побывайте в оперативных управлениях в городе.

Компания кандидатов, сведенных короткой судьбой, собралась добрая — молодые, веселые и смешливые, еще не потерявшие чувства юмора под натиском неблагоприятных обстоятельств, внезапно ворвавшихся в жизнь каждого из них. Но трудности казались временными, решаемыми, поэтому именно юмор явился отличительным проявлением нарождавшихся надежд.

В той тусовке наиболее ярко выделялся Хэппи, который с несравненным актерским запалом рассказывал различные анекдоты и байки так, что животы болели от смеха над теми шутками. Джорджи был сдержанным, достаточно серьезным. Нат, по своим человеческим и профессиональным особенностям более склонный к болтовне, все время стремился привлечь внимание к себе. Замолкал он, по-видимому, только когда спал. Грей обычно держался как свой среди чужих, больше слушая, чем разговаривая.

Позже каждый выбрал свой личный путь. Первым ушел в бизнес Нат, через несколько месяцев Грей тоже бросил никчемную службу. Джорджи вернулся в армию, вот только Хэппи продвинулся по карьерной лестнице, представляя департамент экономичного контроля своей страны в соседней державе.

Это позже…, а пока меленькими шажками вперед.

 

— Давай съездим в оперативное управление на контейнерном терминале, — однажды обратился с предложением к Грею Нат.

— А знаешь, как туда попасть?

— Теоретически представляю. Ничего, доберемся…

Следующим утром встретились втроем на остановке почти на окраине города.

— Ну, чем поедем? — спросил Джорджи у Ната, который вел себя довольно уверенно, будто настоящий старожил.

— Да вот и автобус, едем!

Лучше было бы не слушать Ната, ибо попали в такой угол, откуда помочь выдраться могла только собака либо опытный проводник. Уже почти уперлись в серый бетонный забор какой-то войсковой части.

— Куда дальше?

— Туда, наверно.

Часовой с ружьем за плечами немного растерянно смотрел на кучку незнакомцев. Чего ищут? Может, стоит вызывать помощь и арестовывать подозрительных типов? Но Нат опередил мысли армейца и быстренько спросил насчет места нахождения терминала. Боец успокоенно махнул рукой в сторону, мол, там ищите, и, отсутствующе глядя, очевидно потеряв интерес к парням, потянулся вдоль забора, на ходу поправляя ружье.

Через некоторое время, облазив окрестности, компания наконец вышла к терминалу с «черного», неогороженного входа со стороны железной дороги, очутившись в центре трудового гула. Гудел поезд, гудели контейнеровозы, нервно кричали рабочие, скрежетали грузовые краны, перекидывая огромные железные короба. Словом, обычный производственный хоровод.

После внешнего напряжения работа в управлении на первый взгляд казалась тихой и замедленной, даже какой-то ленивой. И только стопки бумаг на столах и сосредоточенные лица инспекторов точно свидетельствовали об обратном.

Остаток дня завершился незаметно между разговорами и вопросами насчет разных разностей. Первые капли знаний звонко дзинькнули в пустое дно незаполненной емкости профессионального опыта. Теперь можно и до дому!

 

В загодя вблизи города снятой квартире Грей старался устроиться и навести какой-никакой порядок. Предыдущие жители не очень-то обращали внимание на чистоту и уют убежища, поэтому потребовалась почти неделя после работы ежедневно, чтобы возродить нормальные условия.

Из окна в хорошую погоду был виден город, всего километра три-четыре, а вот ближайшие места выглядели похожими на индустриальную стройплощадку.

Проживавший трудовой люд обычно коротал время водкой и пивом, да дешевыми винными напитками. Словом, типичное поселение пролетариата.

Каждое утро толпа народа рвалась в автобусы до города, отвоевывая жизненное пространство с криком, почти с боем, вкладывая в порыв всю накопленную сумасшедшую мощь. По дороге назад домой положение осложнялось насыщенным перегаром, густо облеплявшим мерзким смрадом, поэтому выпивать потребности уже не было, только закусывать.

Что сделаешь? Апартаменты в центре города не по карману!

 

Часто вечером одиночество выползало змеей из темноты, обвивая тяжелыми кольцами мыслей. Некоторое время назад появилось чувство, будто жизнь сначала остановилась, потом сломалась. Перелом в сознании, кардинальные перемены обстоятельств — все это воспринималось надрывно, через болезненное ощущение обновления души. В таком случае рюмка водки помогала прийти в себя, и тогда оглушенные чувства внезапно отступали в дальний угол. Прочь!

По ночам Грею снился покинутый дом. Проснувшись, он еще некоторое время лежал, обессиленный фантастическим образом перекрученными в мозгу картинами. После такого душа и тело казались оторванными друг от друга, совсем не пригодными для восприятия действительности. И только через силу Грей возвращался к повседневной рутине. 

* * *

 Вскоре, как и планировалось, Джорджи и Грей были зачислены в бригаду противодействия контрабанде.

Ник, руководитель бригады, сразу обозначил сферы деятельности, особо заострив внимание на умении хорошо с юридической точки зрения писать протоколы, мол, это важнейший момент в работе, чтобы как можно больше «контрабандных» дел попадало в суд, что является показателем эффективности деятельности бригады. Ну, да, известно, что без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек.

Каждый день парни приезжали на новую работу, учились, глядели, оформляли клиентов, вот только контрабанды все не было, или, может, нарушители ее очень искусно прятали.

Вообще, постепенно, даже сам не осознавая, Грей начал относиться к такой службе несколько иронично, как бы к детской игре во взрослых. Это чувство подкреплялось яркими контрастными воспоминаниями о событиях, которые происходили за год-два до этого, когда страну охватил настоящий кризис, прижавший всех к краю, за которым открывалась черная пропасть вероятной всеобщей бойни. Кровь и смерть начали отчетливо ощущаться в воздухе ледяным дуновением, выискивая пустыми глазницами свою жертвенную добычу. Тогда пистолет на боку днем и под подушкой ночью стал наилучшим надежным товарищем. Когда каждая клеточка напряженно воспринимала даже мало ощущаемые изменения на каком-то молекулярном уровне, когда в любой момент плохой мир мог неожиданно кончиться безжалостным кровопролитием, именно такое балансирование почти на грани человеческого безумия стало основой подорванного сознания Грея. Потому и надутые щеки новоприобретенных коллег вызывали у него снисходительную улыбку. Потому что он заглянул за ту черту, потому что он осознал ужас и ценность человеческой сущности! И вот это положило между ним и другими тень максималистского неприятия корпоративного поведения, густо замешанного на лжи, зависти и предательстве. И получить удар в спину, пока отбиваешь нападение спереди, было делом достаточно реальным. Каждый только за себя! 

ІІ. СТАЯ

 Однажды Ник вызвал Грея к себе:

— Ну, вот, Грей. Руководство считает, что более целесообразно тебя использовать на другом участке. В аэропорте. Там есть и двое наших коллег из «контрабанды». Будешь работать с ними. Начальник Ангат. В прошлом полицейский. Еще Брен. Короче, контачь и двигай вперед!

— Хорошо, понял. Когда быть на месте?

— Побыстрее, хоть завтра.

 

Назавтра Грей пробудился рано-рано, чтобы успеть на служебный микроавтобус, который отправлялся от центра города в восемь часов. Ехать нужно было аж сначала до города со своей окраины, потом городским автобусом до центра, а там чуть не бегом до того «микрика». Уф-ф-ф!! Успел! Теперь можно немного подремать. До аэропорта аж целый час!

 

Здание аэропорта появлялось как-то исподволь: уже на подъезде из-за леса будто внезапно выплывали шапки башен авиаконтроля, затем, когда дорога заворачивала и вдруг становилась прямой как стрела, а лес отодвигался в сторону, светло-серая громада аэропорта открывалась во всем величии, быстро приближаясь, становилась более помпезным отражением архитектурных амбиций творцов.

Это было довольно странное строение и впечатление оставляло двойственное. Еще полунедопостроенное, его одно крыло уже несло первые проявления разрушения. Изнутри оно также оказалось полуоборудованным, малолюдным. Огромные пространства, бетонные холодные холлы походили в лучшем случае на промышленные производственные помещения, то ли на военный объект специального назначения, типа огромного бункера. Только относительно небольшая часть дышала человеческим присутствием. Тут пристроились разные службы обеспечения полетов и жизнедеятельности самого аэропорта, пограничники и экономические контролеры.

Замысловатым лабиринтом лестниц и переходов, которыми передвигались его коллеги, Грей наконец попал в управление. Оно также выглядело достаточно скромно. И только пейзаж в окне частично компенсировал унылость окружения.

Ангат, лысоватый плотный молодой человек почти одного с Греем возраста и роста, уже ждал в офисе. Жил он в поселке неподалеку от аэропорта, поэтому и приезжал чуть раньше.

— Что скажешь? Какие впечатления? — спросил Ангат.

— Да ничего себе, жить можно, — отозвался Грей. — Ничего…

— Позже познакомлю тебя со спецификой, так сказать. Работаем в две смены по очереди, двенадцать часов в день или в ночь. Ну и с разными отделами, их четыре. Посмотришь, познакомишься, только имей в виду, что коллеги из оперативных отделов к нам относятся, как к контролерам над ними, поэтому и недоверие и зависть, хотя у меня отношения со всеми нормальные, но ты ведь человек новый. Короче, помогать не станут. Слишком много с ними не разговаривай. Будут вопросы, обращайся ко мне.

 

Многое из того, о чем предупреждал Ангат, оказалось правдой. Люди были разные. Разными были и отношения, но в целом неплохие. В определенной степени этому поспособствовало то, что Грей всегда выходил в зал с другими, практиковался также как обычный оперативник помимо своей основной функции. Это было хорошим делом, потому что накапливался разнообразный профессиональный опыт, потому что от этого отношения делались более человеческими, потому что, наконец, так должно быть, если вокруг видишь именно людей.

 

Временами наплыв желающих передвигаться был огромным, ибо то было время открывшихся возможностей для переездов и путешествий, и народ спешил воспользоваться свалившимся на него чудом. Длиннющие хвосты очередей готовившихся к вылету вились по всему пространству перед пограничной зоной. Грей даже не подозревал, насколько людей охватил порыв. Что они были готовы ждать едва ли не сутками, чтобы только побыстрее оторваться от этой земли и осуществить свои мечты об иной, лучшей, как казалось, жизни. Но бурливая толпа успокаивалась перед узостью пограничного контроля.

Именно тут проявлялись настоящие характерные черты каждого из коллег. Некоторые относились к своей работе как к обязанности, исполняли ее скрупулезно, но без фанатизма, другие по-всякому на свой лад намекали и демонстрировали, что их услуги имеют некую добавочную стоимость. Первые обычно отказывались от подарков от пассажиров, другие же, пряча бегающие глазки, воровато и суетливо прятали полученную мелочь.

Однако была еще категория. Эти, так называемые «идейные», с видимым удовольствием копались в чужых клунках и карманах, заставляя людей унижаться. Даже когда попадался настоящий нарушитель, Грей неприязненно наблюдал за действиями своих как будто товарищей, ощущая в душе смутное сопротивление, поскольку считал человеческое достоинство неприкасаемым.  

 

* * *

 Брен был пьян. И в трезвом виде он напоминал небольшого медведя, который вылез из своей берлоги. Теперь же волосы на его голове стояли еще более заметным торчком, а неуверенная перевалистая походка только закрепляла похожесть на зверюгу.

Вечерняя смена, с которой приехал Грей, только началась. Впереди вся ночь. Обычно и естественно ночи выдавались более спокойными. Но тут вырисовывался другой сценарий. «Ночное шоу обеспечено», — подумал Грей.

— Знаешь, — обратился Брен к Грею, — уже моя смена закончилась, а тут… подошли ко мне с предложением, от которого отказаться нельзя было. Короче, пошли вонзим по единой. Мы же из одной команды. Поддержи меня в тяжелом положении.

— Хорошо, хорошо, идем.

Длинными коридорами и пустыми холлами, гоня перед собой гулкое эхо, они перешли в дальнюю часть на противоположном отрезке холодного здания, где сверкал свет и около барной стойки гомонили заложники прихотей небес.

— Ну, будем. Брен рывком вкинул в себя рюмку водки и смачно чмокнул, выдыхая жгучий комок.

— Будем. Вторая рюмка стеклянно вспыхнула в электрическом луче, и деручая порция бодрым глыком слилась в горло Грея.

— Послушай, что скажу, — придвинулся Брен к Грею. — Держись меня, не пожалеешь. Тебя не знают пока еще, а меня уважают. Походим вместе, чтоб привыкли, но и своим умом пользуйся. Так сказать, не забывай про свой имидж. Как себя поставишь, так и дальше поедешь.

— Да понимаю все, — Грей попробовал как-нибудь остановить словоизвержение Брена, потому что Грей на самом деле все хорошо понимал. Только Брен, охваченный наставническим пылом, порывался говорить и дальше:

— Приглядывайся. Они в своих отделах как бы единая команда. Правда, в каждой избушке свои игрушки.

— Какие игрушки? — Грей ухватился за неясные намеки.

— А вот это…, — запнулся Брен. — Ну, да… Не, подожди, не сейчас. Когда-нибудь попозже… Может, сам поймешь…

Брен еще говорил, только Грей его не слушал, взвешивая, что услышал, и вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. «А, это ж тот полицейский», — подумал он.

И вправду, уже какое-то время блюститель порядка следил за ними. Отозвав Грея, он обратился к нему.

— Вы тут на работе?

— Да.

— А ваш товарищ?

— Ну, он уже после работы отдыхает…

— Заканчивайте тут, — официальным тоном сержант прервал Грея, — иначе в таком состоянии заберем в участок.

— Все, идем к себе, — Грей потянул Брена.

 

Попав наконец на «свою» половину аэропорта, они спрятались в офисе. Брен было вышел на рейс и даже углядел некую дивчину, которой начал вешать лапшу на уши. Девка слушала, раскрывши рот, поскольку в нарисованной картине роль самого Брена казалась наиболее решающей, мол, без него ни одно решение не принимается.

«Болтун. Зачем это, все равно не получишь от нее, чего добиваешься», — мелькнула в голове Грея. Он оставил обоих и, отойдя в сторону, чтобы немного упорядочить свои мысли, задумался.

За то непродолжительное время, что он покрутился среди коллег, некоторые вещи постепенно явным образом стали складываться в некий пока размытый образ, будто мозаика, когда уже есть определенные цветные кусочки, они крутятся, вот они, но завершенный узор все никак не появляется. Чего-то не хватает, какой-то мелочи… Но чего…, что это?

 

Коммерческие туристы, как их определил для себя Грей, нашпигованные доверху валютами повышенного спроса, каждую неделю забивали собой аэропорт до последнего миллиметра, отлетая в страны с развитыми сетями рынков, возвращая домой огромные упаковки товара.

Спервоначалу Грей относился к ним пренебрежительно, считал их занятие грязным, негодным, а самих бизнесменов дармоедами, которые жаждут молниеносной сверхприбыли вместо усердной работы на месте ради общего благополучия.

Позже, глядя на трудности, с которыми они добывали себе и своим близким насущный хлеб, его взгляды начали меняться. Грей с удивлением для себя заметил, что эти люди напоминают ему… обычных американцев прошлого века, этаких воинствующих индивидуалистов, которым, между прочим, присущи самоуважение и гордость, решительность и настрой идти до конца. Открыть новую страницу собственной жизни — для этого требуются характер и воля!

Но, отбросив романтизм первопроходцев, Грей выяснил для себя одно интересное обстоятельство.

Все бизнесмены отлично знали об ограничениях на провоз валюты, поэтому излишки денег передавали одному сопровождавшему, который предъявлял те деньги на границе. Временами в целом собиралась очень значительная сумма. Но все по закону. Стоп! Вот та мелочь, которой не хватало! Сопровождающими были одни и те же люди!

«Так, так, хорошо. А когда они заявляются к нам, а?»

От предчувствия правильности своих наблюдений у Грея загорелись щеки.

Мозаика начала складываться, каждый кусочек становился на свое точное место.

«Только бы не сглазить!», — лихорадочно закрутилось в голове.

На следующий день Грей перевернул, пожалуй, весь календарь и некоторые регистрационные документы. Получалось, что визитеры наведывались в основном в те дни, когда на смене был отдел Кабана и Шибздика.  

* * *

 Во всей системе экономического контроля ввели новую форму. Более похожую на армейскую. «Я теперь майор!», — мелко дребезжало под сводами. И хотя звания у инспекторов звучали иначе, общая жажда присовокупления к благородной касте армейцев витала в воздухе. «Еще говорят, будут выдавать оружие.» И совсем серьезно рассуждали, является ли инспектор-контролер офицером, или нет.

«Пошла игра в солдатиков», — сатанел Грей. «Из вас офицеры, как из одной субстанции пуля! Настоящий офицер печется о службе, а тут через одного в глазах денежные единицы стоят! Клоуны из погорелого театра!!» — разозлено плескал он кипятком эмоций, задетый за живое. У самого Грея на этот счет имелись свои личные старомодные представления, поэтому и не выносил, когда кто-то пытался, так сказать, пристроить павлиний хвост воробью.

Однако с течением времени воробьи начали чувствовать себя всемогущими орлами, и это привело к первому конфликту, потянувшего за собой более драматические последствия.

 

У Грея пропала фуражка. Обычно никто ими не пользовался, кроме, может, некоторых случаев очень официальных и торжественных моментов, поэтому он сразу не заметил пропажи. Вот только кража как явление сильно впечатлила его, ибо сама сущность поступка казалась дикостью.

— Кто-то украл мою фуражку, — обратился Грей к Ангату. — Не понимаю только, зачем? Или это такая ценность. Или раритет?!

— Ошибаешься, друже, сейчас у иностранцев ажиотаж на сувениры о нашей стране. Так вот, за твой «сувенир» тот кто-то получил хороший подарок с изображениями американских президентов.

— Ну, так, — Грей немного помолчал, — тогда получается, что к этому причастны именно «свои».

— Почему так думаешь? Уже догадался, кто, или подозреваешь кого?

По тому, как Ангат спросил, Грей понял, что он что-то знает и только ждет, чтобы нечто прозвучало из уст Грея, устраивая ему, таким образом, своеобразный экзамен. Грей усмехнулся, мгновенно разоблачив хитроватые задумки Ангата, и, коротко взглянув, выдал:

— Исходя из моего небольшого опыта, полагаю, что, наиболее вероятно, это мог сделать Шибздик.

Ангат аж подскочил:

— Точно. Ну, ты…

Добавить он ничего уже не мог и только глядел на Грея с уважением.

— Почему у меня? — спросил Грей. — Такое впечатление, что сделали целенаправленно и намеренно.

— Намеренно или не намеренно, но дело в том, что ты — новичок. С тобой можно не считаться, потому что тебя серьезно никто не воспринимает.

— Вот как…

— Вот так, дорогой. Что делать будешь?

— Ну, это уже мое дело, — зло оскалился Грей. В тот момент Ангат почувствовал на спине будто морозное дуновение, — такие зловещие молнии выстрелили из глаз Грея!

 

Шибздик вправду так и выглядел: маленький, вертлявый, как хорек, который ищет поживы все время. Любимым его делом было собирание ручек для письма, которые он выклянчивал из пассажиров, а потом пристраивал их на внутренних карманах своего пиджака как патронташ. Когда коллеги просили показать внушительную коллекцию, он гордо расстегивался и демонстрировал добычу.

Грей дождался, наконец, когда рабочие смены его и Шибздика совпали.

Выбрав подходящий момент, Грей прижал Шибздика к стене.

— Ну что, попалась птичка.

— Ты чего? — пискнул Шибздик.

— Да вот есть вопрос к тебе о моей фуражке, — внушительно рыкнул Грей.

— Что фуражка? Не знаю, пусти!

Грей быстро выбросил руку и стиснул своими железными пальцами тонкое горло Шибздика. Тот захрипел, покраснел, и по его лицу потекли крупные капли пота.

— Я не люблю, когда у меня крадут.

— Это не я-я-я!

— Задавлю, — спокойно сказал Грей, сильней сжав пальцы и удивляясь своему спокойствию. Он смотрел прямо в побелевшие от ужаса и боли глаза Шибздика, слушал, как задыхается жертва, и в тот момент первобытный пращур водил его рукой. Омертвевшее тело под пальцами Грея стало мягким, он разжал хватку — Шибздик тряпкой сполз на пол, из-под него выплыла вонючая лужа. Грей брезгливо и сильно пнул ботинком по ребрам:

— Торгаш шелудивый!

Шибздик дрожащей рукой вытянул из кармана деньги.

— Вот держи… за твою фуражку…

Грей присел, взял зеленовато-серые бумажки, скомкал и впихнул их Шибздику в рот. Тот поперхнулся и отодвинулся в сторону.

— Жри, собака! Кто еще с тобой?! — снова ботинком по ребрам!

— А-а-а… Не бей! Это Кабан придумал… А я… украл… Ты же никто, у тебя можно…

— Никто? Можно? Посмотрим…

Грей плюнул и пошел вон.

 

Потом Грея трясло. Зубы стучали по краю рюмки, когда он подносил ее ко рту. Алкоголь лился почти без перерыва, но даже самый сильный дурман не цеплял. «Я ж мог его на самом деле задушить», — чугунным жерновом ворочалось в голове.

 Понемногу лихорадка отпустила, и мысли вернулись в нормальное русло, алкоголь этому не мешал — наоборот — как-то обострил чувства и ускорил реакции.

«Зацепил одного, теперь и другой присоединится. А это даже уже не драка, а настоящая война. Если так, надо бить первым что есть силы, чтобы уничтожить сразу. Благо есть чем зацепить. Мошенничество с бизнесменами и валютой — не детские игры. Там интерес личный. Но надо еще дополнительно проверить. Интересно, на чьей стороне Ангат с Бреном? Похоже, тех дельцов они тоже не сильно уважают, и их поддержка была б кстати. С ними, пожалуй, можно разговаривать откровенно. Все ж одна команда. А мне подаваться назад никак… никак?...»

Так рассуждая, Грей начал готовиться к событиям.  

ІІІ. АЭЛА

 Аэла. Грей закрыл глаза. Аэла…

Для него мысли о ней стали прибежищем, где для израненной души был приют и спасение. В моменты, когда невыразимая мука наваливалась и почти поглощала всю сущность, ее образ возвращал покой, медленно и нежно разгоняя черную муть.

Пусть виртуально, она всегда была рядом, однажды войдя в его жизнь.

Что случилось между ними более года назад, было обычным «служебным романом». Долгое время ничего не предвещало близких отношений. Они держались на нормальной дистанции коллег по службе, пока соединение звезд и обстоятельств не подтолкнуло их одного к другому. В тот момент будто искра проскочила живым огонечком, соединив два одиночества. Она знала, что для нее это последняя любовь и что Бог дает ей такой невозможный шанс, чтобы подарить совсем малюсенькую частичку самого себя вместо боли и отчаяния, которые завладели сердцем в последние годы. Грей это понял, нет, точнее, почувствовал. Почувствовал открытость и незащищенность, надежду и ожидания. Он всегда очень чутко улавливал настоящие импульсы, и потому сразу поверил и пошел навстречу. Одно только они оба знали, что будущего нет, что раньше или позже это чудо исчезнет, поскольку чудес не бывает, что буквально все обстоятельства против, что нет ни щелки, чтобы попытаться обмануть судьбу. Знали, но нечто более сильное, чем трезвый разум, неодолимо и неуклонно сводило в сладкий омут. Был то Бог или дьявол — кто знает…

Та весна будто взорвалась, внезапно разлившись теплотой, хмельной аромат очередного возрождения жизни ласково проникал в тайники души, которые наполнялись животворными струйками новой звонкой энергии. И внешняя благодать наконец растопила последние льдинки, которые еще сдерживали очевидное притяжение, и колебания растворились как кофе в кипятке.

Первая близость пронзила как молния, подняв на вершину блаженства, а потом утишив до медленной истомы. И с того времени существо Грея наполнилось осмысленной светлой радостью.

И вот теперь, закрыв глаза, он улыбался своим мыслям, снова чувствуя трепетность ожидания, будто готовясь к первому свиданию в годы «зеленой» юности. Несколько дней назад она сказала, что приедет к нему, и он уже ждал, сдерживая и охолаживая свое нетерпение.

 

Грей сразу увидел Аэлу в окне вагона. Она как-то очень тепло улыбалась, и эта улыбка шла изнутри, придавая ее лицу мягкость и особую красоту или еще что-то, чему, может, даже слов нет, но от чего сладко щемило в груди.

— Ну, вот дождался. — Грей глядел в глаза Аэлы и видел в ответ сумасшедших чертенят.

— Да, я приехала. Так долго…

Он понял, что она имела в виду не свое путешествие, и новая теплая волна пробежала по его телу.

— Поехали домой.

 

— Проходи. — Грей открыл дверь, пропуская Аэлу внутрь своего холостяцкого жилья. — Вот тут и живу, пока не гонят.

— Так, так, поглядим, как ты тут без меня отаборился.

Аэла прошла по квартире, внимательно осматривая каждую мелочь, как это обычно присуще женщинам. Сразу с ней появился незаметный дух женского присутствия. Да такой естественный, будто так было всегда. Грей удивился своему открытию. Взяв Аэлу за руки и приблизив свое лицо к ней, Грей что-то шептал, и слова снова убаюкивали и волновали одновременно.

Позже они лежали, утомленные и оглушенные своей пылкостью. А перед глазами Грея, как в кино, все повторялось вновь и вновь.

Он еще до сих пор отчетливо чувствовал, как его пальцы дотронулись кончиками до ее плеч, потом медленно опустились вниз. Она задрожала, со стоном подавшись к нему: «Иди же ко мне!» Грей своей мужской силой погрузился во влажное тепло, и весь свет будто перестал существовать. Невыразимое блаженство пришло волшебным всплеском, таким сильным, что возвращение в реальность представлялось наказанием!

 

На следующий день квартира выглядела намного привлекательней и уютней, чем Грей даже мог себе представить. Конечно, это Аэла плотно поработала, и уголок человеческого существования преобразился из почти общежитского жилья в настоящий семейный приют. Салфеточки, цветы, чистота и такой домашний теплый дух неожиданно появились и охватили Грея, что он думал только об этом, о том, что медленно наполняло его душу.

«Неужели такое бывает», — не верил сам себе Грей.

— Мне до сих пор кажется все волшебной сказкой, — Грей повернулся к Аэле.

— Это сказка, но она здесь, с нами, наша сказка, — улыбнулась она, проводя ладошкой по его лицу. — Вот только и она кончится скоро. Не хочу-у…

Хмурое облачко проскользнуло в милые глаза, затуманив их на миг.

Грей не выдержал:

— Ну, не печалься. Мы вместе. Нам хорошо вдвоем. Пусть это длится, сколько Бог даст. Не надо себя мучить. Мы не вольны изменить, что есть. Но мы можем и должны вычерпать из этого колодца все, что наш шанс нам дает, и также отдать друг другу все возможное.

— Да, да. Ты прав. Точно так, — всхлипнула Аэла, защищаясь от надвинувшейся темноты, схватившей сердце болезненным предчувствием расставания.

Грей обнял ее, она затихла, и только слезы и дальше непроизвольно тихо капали на диван.

— Как мне надоело прятаться и бояться, — горестно выдохнула Аэла. — И чего? Своей любви! За что мне эти страдания?! Разве я что-то украла?

— А если бы я позвал за себя, пошла бы?

— Ты же знаешь, что мне б этого очень хотелось, но… Мне не простят. Ни родные, ни родственники, ни друзья, ни знакомые — никто. Когда женщина бросает одного мужчину и уходит к другому, обижают и оскорбляют именно женщину, мол, «ходит по рукам». А почему она бежит от того мужчины? По какой причине? Нет, мужчина всегда прав, что бы ни делал, поэтому и обвиняют именно женщину во всех возможных смертельных грехах. А что вытворяет тот «мужчина», они, конечно, не видят! Пусть и дальше скачет направо и налево, как ему вступит в голову! Ему позволено! Это так естественно, даже физиологично! Он король, а ты молчаливая прислуга! Никаких прав, только обязанности! Но так не должно быть! Я тоже живая. И я хочу жить, жить на полную сейчас! Ну, что молчишь?

— Слушаю. И вот… если ты на самом деле так думаешь, тогда надо менять такую жизнь коренным образом, именно так, как ты сказала, чтобы жить на полную сейчас. И мне кажется, что мое предложение — очень правильный выход.

— Ага, вот как ты все повернул против меня самой! — Аэла задиристо глянула и кинула в Грея подушку. — Ах ты негодник! Использовал момент!

В ее глазах снова загорелись теплые огонечки. Она неким загадочным образом вывернулась из объятий своей тоски, и снова сияет солнышко вокруг нее! Неужели все женщины такие?! Грей впечатлился и одновременно усмехнулся таким своим мыслям.

— Погоди, — он словил ее руки и сжал их в ладонях. — Давай серьезно. Я не шучу.

— Я верю, я уверена, что так было б лучше всего, и я знаю, что ты не такой, как другие. Я была бы счастлива с тобой, и мы бы прожили нашу совместную жизнь очень хорошо, да. Только сам не спеши, пожалуйста, и меня не подгоняй, ласковый мой. Это должно выспеть само. Как ребенок, который родится. Пусть пройдет время, какое —то время… Не злись, хорошо?

— Хорошо.

В этот момент в душе Грея что-то тихонько, едва заметно, надломилось, неприятно кольнув в самое болезненное. «Ну, ничего ж плохого не случилось, надо подождать, время решит», — попробовал успокоить он себя. Но мягкий холодок остался.

 

Осень еще только готовилась к своему выходу на сцену, точечно обозначив присутствие капельками желто-красно-рыжей листвы. Почти лето, но в воздухе появилось какая-то едва уловимая печальная волна. Это как, когда ничего ясного не заметно, и только неспокойное предчувствие заставляет внимательно смотреть по сторонам, выискивая неведомо что.

Аэла и Грей молча шли па тропинке запущенного парка. Каждый углубился в свои думы. Вдруг Аэла повернулась к Грею.

— Чего такой хмурый? Брось ты эти переживания! Сколько того времени осталось нам быть вдвоем! Завтра я уезжаю, а ты… бука! Лучше поймай!

Она побежала, и Грей снова удивился тому, как быстро менялось ее настроение. «Или, может, она таким образом защищается от своих сомнений?» — мелькнула в голове Грея. Но больше думать он не хотел и бросился за Аэлой. Они оба на какое-то время впали в детство и бегали и смеялись, пока Грей не догнал ее, схватив в свои объятия. И тут он снова, как тогда на вокзале, увидел бесенят в ее глазах. Дальний уголок парка спрятал их от нежелательных случайностей.

Нежная сила Грея наполнила Аэлу волной высшего наслаждения. Ее импульсы охватили его тоже, соединив их тела.

Оказавшись на тропинке снова, они хохотали как сумасшедшие, и весь свет на самом деле принадлежал только им.

 

На следующий день Аэла возвращалась домой. Она неотрывно глядела на него, будто бы хотела вобрать в себя. Он гладил ее по волосам:

— Хорошо, все хорошо. Вот скоро через какой-то месяц будут какие-нибудь выходные, я тоже приеду к тебе. Ты ж знаешь, пока мои родители там, я могу часто приезжать. Мы встретимся и будем вместе долго-долго.

Аэла слушала и не слышала. Вдруг она странным голосом сказала:

— Вот ее еще нет, а я уже ревную.

— Кого нет? — не понял Грей.

— Той девушки, которая будет вместе с тобой после меня.

— Что ты говоришь? Какая девушка?

— Да-да, я знаю. Только сейчас будь со мной и только со мной.

Грей растерялся:

— Да что с тобой?

— Нет, не слушай меня. Это так, немного нервничаю. Пройдет, не обращай внимания. Просто я сейчас так обостренно все чувствую… Это как будто по голым нервам…   

«Совсем запуталась», — подумал Грей. «Ей, понятно, сейчас очень тяжело, когда приходится разрываться между тем, что есть, и тем, что может быть или не быть. Просто сумасшествие! Выдержать такое на самом деле не каждый в состоянии. Ну а чем же я могу помочь? Или, может, это такое испытание нам?» Вопрос без ответа… вечный…

Грей стоял на платформе, глядя вслед поезду. На душе было пусто и глухо. Короткие вспышки неясных неосознанных мыслей и ощущений растворялись в той пустоте как в ночи. Даже сердце, казалось, тарахтело на ходу выеденной консервной банкой. Взамен надвигалось равнодушие.

Это была их последняя встреча, о чем они тогда не догадывались.

Бог отвернулся…   

IV. ОХОТА

 — Привет, подожди, — окликнул Грей Ангата в холле, — надо переговорить. Есть время?

— Да. Можно. Будем обсуждать современные методы воспитания? — ехидно спросил Ангат.

— Уже знаешь.

— А ты что думал? Нас тут малюсенькая деревушка — все про всех все знают. Двигай в кабинет!

— Садись. — Ангат показал на кресло около стола, когда Грей закрыл двери, войдя внутрь. — Ну, наделал ты…

Грей начал заводиться:

— Надо было простить и дальше сопли глотать?! На голову сядут! А я не позволю! Не дождутся!

— Ну-ну, тихо. Поднял вэрхал. Тихо. — Ангат поднял руку, прерывая Грея. — Во-первых, Шибздик молчит пока — рыло в пуху у самого. Честно, так он того заслуживает, но гляди, некоторым не понравилось, поэтому готовься к чему-то.

— Вот именно об этом хотел посоветоваться. Некоторый — Кабан?

— Да, он. Гляжу, что наблюдать и анализировать умеешь. Мой респект. — Ангат смолк, откинувшись в своем кресле.

— Вижу, не ошибся насчет твоего отношения к этой шайке. Тебе, может, известно об их махинациях с валютой тех шоп-туристов.

— Догадываюсь. Не ты один такой внимательный.

— Так вот, можно их не только прижать, но и даже запихнуть за решетку.

Ангат встрепенулся:

— Ты серьезно? А последствия? Думал?

Грей помолчал немного, собираясь с духом. Внутри все сжалось и как будто зависло щекотливым вакуумом — обычное ощущение перед отчаянным прыжком через пропасть.

— Если не можешь или не хочешь, или еще по какой причине, только вопрос ребром — ты со мной или нет?

Ангат вспыхнул:

— Осторожней, ты… Хочешь разговаривать — говори. А прижимать меня к стене … Так, короче, выкладывай, иначе поссоримся.

Грей немного остыл:

— Мне понадобится твоя помощь. Если б Брен также как-нибудь присоединился, было б лучше. Кстати, что он? Надежный парень или так, …наполовину? Стоит его втягивать?

— Парень он нормальный, будь спок. Поговори с ним, нелишне, — отозвался Ангат, возвращаясь к спокойному тону. — Но и со своей стороны поговорю с ним. Может, чем поможет. Если нет, против не пойдет. Точно знаю, что та кодла ему уже давно не нравится.

— Хорошо. Понадобятся твои полицейские связи. Уверен, что они заинтересуются таким делом. Дополнительные звездочки на плечах и материальное благосостояние никому не лишние. Не так ли?

— Так, так. А вот последствия?

Грей почувствовал, что это Ангату интереснее чем другое. «Известно, свое личное ближе к телу. Пусть только поможет!»

— Последствия…Да ну, смотри, если б твои бывшие друзья согласились, я б сделал так, что будто случайно раскрыл махинации Кабана и Шибздика да и сдал их полиции, как должен законопослушный гражданин. Зная, как я «рассчитался» с Шибздиком за его «услуги», коллеги будут думать, что меж нами происходит личная мстительная склока. В этом случае никому даже в голову не стрельнет вас с Бреном связывать со мной. Только б твои согласились. Дело вырисовывается неплохое. Что скажешь?

— Хорошо. — Ангат постучал в задумчивости пальцами по столешнице. — Поговорю с кем надо. Официально, во всяком случае, они обязаны реагировать на сигналы от бдительных граждан. Ты прав.

— Чтоб слегка сбить с толку наших коллег, вы с Бреном, если он согласится, конечно, демонстрируйте такую отстраненность в отношении меня, достаточно заметную, будто тоже не одобряете мое поведение. Как будто я сам по себе, только не слишком старайтесь, ведь все должно быть естественным.

— Ну, не учи ученого. Уже взрослые и играем во взрослые игры. Повезет, так избавимся от паршивых овец. Но, как договорились, мы будто не при чем.

— Договорились. Пойду теперь.

Грей было подался к дверям.

— Грей…

— Что?

— Есть что-то дьявольское в тебе… Иди.

 

Дьявольское… Да, есть. Каждый человек — это гремучий коктейль различных начал. Он способен дьявольски любить и ангельски ненавидеть. Когда добро и зло уравновешены, человек удерживается на грани и, даже слишком заскочив на одну сторону, возвращается в нормальное состояние, ибо от перекоса падает. Лишив его одного из компонентов, получается либо животное брутальное чудовище, либо сладкая патока. А вот леденцы с перцем чили (есть такие!) — привлекательный неповторимый вкус!

 

Через несколько дней Грей услышал знакомый голос.

— Хей, Грей! Во, почти стихи сложились, — пошутил Брен.

Грей повернулся. В последнее время в одну смену работать им почти не случалось, поэтому виделись редко. «Скорее всего Ангат уже говорил с ним. Хорошо.»

— Как дела?

— Дела у прокурора, а у нас делишки.

— Ну-ну. Настрой у тебя позитивный, гляжу. Или, может, с прокурором поздоровался? — Грей поддержал полушутливый тон.

— Почему бы и нет, если человек нужный.

— Так ты уже успел…

— Успел, Ангат очень просил.

— Так… Пошли куда подальше отсюда, поговорим спокойно.

Грей с Бреном нашли подходящий уголок, в котором их никто не мог заметить, а они следили за всеми подходами.

Брен вынул сигарету, неспешно ее зажег, втянул в себя самую первую, самую вкусную порцию дыма и зажмурился, выпуская сизую струйку на волю. Потом глянул на Грея в ожидании.

Грей начал:

— Ответь откровенно, пока не закрутилось,.. что думаешь на этот счет вообще и в частности?

Брен стряхнул пепел, собираясь с мыслями.

— Откровенно, эту холеру давно надо было душить. Попросту героя не хватало. Вот ты и появился — наш герой-камикадзе. Ха-ха. Хорошо. Теперь серьезно. — Брен снова пыхнул сигаретой, красно—оранжевая звездочка засветилась ярче. — Есть человечки из одной конторы. Навскидку это дело им интересно. Коррупция с последствиями и все такое. Сам знаешь. Очень благодарный сюжет.

— Так что, — прокурор?

— Ну почему сразу прокурор? Следователи, когда-то вместе работали. Но, если понадобится, найдем тропку и на те вершины.

Грей оживился:

— Веришь — теперь камень с души. Конечно, я надеялся на тебя с Ангатом, но на сто процентов уверен не был. Спасибо. От души.

— Все, поменьше интеллигентского пафоса, побольше плебейского цинизма! Процесс пошел. Как договорились с Ангатом, так и делать будем.

«Как в шахматах — фигуры расставляются по своим позициям», — запульсировала мысль. «Игра, однако, без правил.» 

 

* * *

 После истории с Шибздиком, которая широко и тихо прогромыхала в узких профессиональных кругах, некоторые из коллег начали заметно бояться Грея, напрягаясь каждый раз, когда он оказывался рядом. Грею было наплевать: «Раз боятся, значит, уважают.» Другие отнеслись внешне безразлично, хотя кто ж знает, что делается в потемках человеческой души. Совсем небольшое количество осмелилось отнестись как-то достаточно положительно, однако не слишком демонстрируя свои предпочтения.

Только Грей не волновался. Он давно привык не обращать внимания на человеческие отношения, отношение к себе и внешние эмоции, когда они мешали или могли помешать либо делу, либо ему лично. Потому что противостоять и бороться с этим почти невозможно и, однажды впустив этот поток, сразу появляется ржавчина сомнений и копаний в своей самости, которые уничтожают опоры души, лишая энергии оборонительного сопротивления.

Теперь же был именно такой момент, когда размениваться на анализы публичных настроений было бы непростительной ошибкой, поэтому Грей решительно отодвинул прочь саму возможность раздумий, поскольку упустить свой шанс не хотел.

 

Очередной шоп-тур, будто случайно, наконец, пришелся на смену Кабана и Шибздика, забив каждый уголок перед пограничной зоной контроля деловым гулом туристов-бизнесменов. «Смотри, какие пчелки», — улыбался себе Грей. «Так и гудят, так и гудят.»

Но за гудежом и хаосом, который на первый взгляд витал среди «пчелок», Грей быстро заметил определенную организованность — к одному, уже наглядно знакомому Грею «провожающему», раз от разу подходили люди из толпы, коротко переговаривались и осторожно, не привлекая ничьего внимания, совали ему что-то в руки и медленно с почти правдоподобным реализмом настоящих разведчиков растворялись среди других. «Пчелки несут свой медок в улей», — снисходительная улыбка все время блуждала по губам Грея. «Будет уже медовуха.»

С началом регистрации очереди шопников потянулись через точки контроля. Процесс шел по-обычному.

Уже когда толпа, поделившись на колонны, втянулась в щели открытых проходов, Грей подошел к «проводнику», который прикрывал тылы и готовился к встрече с контролерами, и обратился к нему с обычными служебными вопросами. Тот на минуту смутился от неожиданности, но быстро пришел в себя от, как ему показалось, наглости рядового исполнителя. Он видел перед собой парнишку, который пытался не то выторговать взятку, не то вообще забыл субординацию и делал что-то непонятное, не то еще что-то. «Недотепа», — подумал он. «Чего таких дураков берут?» Однако вслух довольно пренебрежительно сказал, глядя сверху вниз: «Чего тебе надо? С начальником уже обо всем договорено.» Вот этого Грей и ждал! Отойдя в сторону, он незаметно подал сигнал.

Ангат, как обещал, позаботился о прошлых связях, и молодые ребята из экономической полиции в тот вечер внимательно следили за событиями в зале. Грей догадывался, что кто-то еще следит за Кабаном. Но это было не его дело, поэтому он не слишком интересовался, чтобы не испортить чего-нибудь, безусловно полагаясь на профессионализм тех, кто теперь делал работу.

 

Провожающего проводника аккуратно увели с контроля. Он подробно «сдал» всех — Кабана, Шибздика и двух подчиненных инспекторов окончательно арестовали через неделю. Кабан шел, опустив голову с побелевшим лицом, но, вглядевшись в его глаза, было видно, что он не напуган, а наоборот, готов к драке, будто настоящий кабан. Другие выглядели более подавленно, стремились побыстрее уклониться от людского внимания.

Что ж, дело сделано, зло наказано, но почему так пусто, так муторно?

 

Грей не был мстительным или кровожадным. Он боролся за себя, за свое достоинство против мерзости и человеческой грязи. Но и оставаться чистым после того, как прикоснулся к той грязи, невозможно. Хотелось смыть с себя будто прилипшую мразь. Только разве можно отмыть, что запеклось в душе?! Это никакая вода не возьмет И только выжженная пустыня позади… На войне как на войне, и без потерь не обходится. Во время драки даже за светлое жертвуешь тьме частью божьего в себе. Компромиссный контракт, подписанный кровью, который позволяет пройти по тонкой грани?

  

V. ИСХОД

 За событиями последнего времени промелькнули недели, которые сложились даже в месяцы, два или, может, три, Грей не следил, потому что они были насыщены более содержательными переменами.

Ангат с Бренам были очевидно удовлетворены результатами произошедшего. Однако вскоре Грей столкнулся с едва уловимой настороженной холодностью с их стороны. Он даже сначала не обратил внимания на такую мелочь, полагая, что, может, это его мозг функционирует еще по инерции, так сказать, в чрезвычайном режиме, поэтому немного неадекватно. Так он хотел верить, пока не пришло протрезвление.

Внешне все оставалось почти неизменным, вот только оба в присутствии Грея иногда смотрели один на другого как-то странновато, что-то утаивая от него, или просто начинали говорить о чем-то незначительном, когда он к ним подходил.

Не сильно обращая внимание на такие обстоятельства, Грей все ж чувствовал определенную обиду. Но по прошествии некоторого времени сообразил, что и как происходило на самом деле. «Так-так. Они все время хотели, чтобы кто-то сделал то, что сделал я, не хватало только — как там Брен сказал — героя-камикадзе. Вот он я и появился. Хорошо помог друзьям. Вытолкнули вперед, а сами из-за спины выглядывали. Ну, ясно теперь… Поэтому и все эти странные гляделки и молчанки. Все так.» Невеселые мысли о том, как тебя использовали.

Постепенно Грея отодвигали в сторону от настоящей работы, пока однажды он не услышал от Ника касательно самого себя, что, мол, его, Грея, образование не совсем соответствует специфике противодействия контрабанде, что требуются юристы — те, кто хорошо знает юридические нюансы, чтобы досконально с бюрократической точки зрения фиксировать нарушения. И окончательное решение — перевести Грея в оперативный отдел.

Возглавлял отдел Эрч, стародавний знакомый с университетских времен. Знали они друг друга достаточно, чтобы не обременяться развесистой дипломатией, и поэтому отношения установились ровные, чем Грей был очень доволен, поскольку после предыдущих бурных приключений чувствовал себя уставшим и сильно опустошенным. Надо было ставить себя на паузу, переосмысливать наново последние крутые расклады. Колесо жизни повернулось и вдруг попало в выбоину, от чего аж зубы лязгнули. Захваченный событиями, Грей только сейчас по-настоящему усвоил, где оказался, на чем запнулся.

Однако самая сильная нежданка была впереди.

 

Как-то Ангат «по старой памяти», как он выразился, пригласил Грея к себе.

Войдя в офис, Грей остановился около двери, глядя на бывшего начальника прищуренными глазами с едва заметной иронией и издевкой.

— Садись. — Грей сел.

— Давно хотел с тобой поговорить открыто и откровенно.

— О чем?

— О том, что произошло.

— Так ведь же все хорошо кончилось. Что и как хотели, — осуществилось, разве нет?

— Да, на то время и момент да. Но дело в другом. Считаю, что последние события тебе не сильно понравились.

— Ну, это такие маленькие неприятности, — язвительно ответил Грей, — что попусту не трать остатки своих сверхценных нервов.

— Грей, что ты думаешь, не совсем то.

— А что то?

— Давай так: я говорю, ты пока молчишь. Как я закончу, ты комментируешь. Ну?

— Хорошо, слушаю.

— Так вот, сначала я сомневался и, откровенно, не был уверен в результатах и последствиях. Потом, когда все закрутилось, я и Брен были полностью на твоей стороне. Да-да, не смотри волком. Только позже начались какие-то непонятки. Начали тобой интересоваться сверху, очень осторожно, исподволь и скрытно. Я даже сам не сразу сообразил, в чем смысл этой заинтересованности. А потом еще Ник потребовал постепенно тебя отодвинуть от работы и прекратить всякие тесные контакты, ограничиваться только необходимыми формальными отношениями. Цель одна — чтобы тебя не было в нашей бригаде, ради этого найти подходящую зацепку. Вот поэтому и твое образование «не соответствует». И это, поверь, лучший вариант. Могли сделать куда хуже. Считай, повезло тебе. И когда я спрашивал о последствиях, это не было попросту каким-то страхом. Точнее, не только. Да, мы люди-человеки, и все человеческое нам присуще, в том числе и страх. Ведь с руководством спорить себе дороже, сам знаешь. Слишком мы маленькие в этой системе.

— Однако временами делаем слишком большие вещи.

— Ну, да… Ты сейчас обижен и потому необъективен, не хочешь даже ни в малейшей мере попытаться понять и мое положение.

— Отчего ж… своя шкура к телу ближе. Хватит. Короче, я верю тому, что ты рассказывал, поскольку это как раз очень похоже на правду, но тебе доверия больше нет. Говорю в глаза, не за спиной, чтоб знал лично и от меня. Предал ты… Доверия нет…

— Не будь таким максималистом, надо с людьми обходиться гибче.

— У каждого своя правда. Поэтому спорить с тобой не вижу никакого смысла. Мы не враги, но уже и не друзья. Закончим…

Грей встал и пошел к выходу.

— Подожди, не торопись, — кинул вдогонку Ангат, — это не все, что хотел тебе сказать.

— Ну, что еще?

— В ближайшее время Кабана освобождают, и он возвращается. Точно знаю. Ник говорил, а ему кто-то из верхов.

Грей остолбенел, стоял недвижимо с каменным лицом. Ангат жадно уставился взглядом в Грея, получая удовольствие от того, как сработал его козырь.

— Та-а-ак, значит, все напрасно…, — протянул Грей. — Кто-то супертяжелый подпирает… Ну, так…

Ангат проводил Грея глазами до двери и облегченно перевел дух, когда дверь закрылась.

 

Для Грея это стало настоящим шоком. Он надеялся на силу закона, что доказательств и свидетельств достаточно, чтобы вор оказался в тюрьме. Но в очередной раз проявилась стойкость системы отношений, где главными являются связи с высшими в иерархии субъектами.

То, что долгое время взращивалось как нечто нерушимое, развалилось в одно мгновение, вера пропала, и с ней исчез смысл дальше быть в системе и с системой.

 

Уже позже, когда Кабан вернулся на свою должность, он с победным видом демонстрировал непоколебимость своего обновленного положения. Он снова был «чистым». Замкнутый круг корпоративной поддержки не знает сбоев. Стая своих защищает! 

 

* * *

 Вечером Грей и Эрч сидели в сумерках на бордюре фонтана, потягивая из бутылки коньяк, и неспешно говорили.

Ноздри чутко улавливали свежие запахи весны. Зима отползла в свое логовище. За природной сменой вырисовывались неясные надежды на какие-то перемены, ибо человек все время пока жив не теряет надежды, и это, в конце концов, сильно подталкивает его к неведомому, но желаемому.

Грей удостоверился, что свою роль сыграл, миссия, так сказать, завершена, поэтому и не колебался насчет того, чтобы уйти со службы. Не определив дальнейшие шаги, он жаждал только свободы и волнующего ожидания чего-то впереди.

— Так что, совсем уходишь? — спросил Эрч.

— Да, совсем. Я решил. Чего ждать?

— Может, еще остались какие-то возможности…

— Нет, не хочу больше. Эта возня по карманам — не мое. Да и Кабан и другие с ним не дадут нормально работать. Он и так пытается отомстить. Не знает пока, как это осуществить, но богатеет мыслями. Только я сломаю его планы. А там пусть грызет свои локти!

— Да что тот Кабан! Лопнет когда-нибудь от злости!

— Нет, Эрч, больше не останусь, нет.

— А куда пойдешь, работу нашел?

— Не-а. Есть знакомые, но надо разговаривать.

— Что-то ты какой-то слишком спокойный.

— А чего волноваться заранее?

Они прикончили ту бутылку коньяка. Грей пошел и принес еще одну. Выпили. Помолчали.

— Может, ты все ж торопишься? У меня вот, — продолжил Эрч прерванный разговор, — есть некоторый дополнительный заработок.

— Клиенты?

— Да, почему бы и нет? Мои услуги, мои деньги.

— Гляди, плохо кончишь. Как себе хочешь, но я так не смогу. Сказал — не мое.

— Ну, конечно, каждый выбирает свой путь…

— Все ж бросай такой «бизнес». Меня, кстати, не бойся.

— И не боюсь, потому и говорю. Это так, присказка.

— Ну и ладно.

Солнце окончательно закатилось за горизонт, забрав с собой остатки тепла и света. День кончился, разговоры утихли, ибо все было сказано.

 

Через неделю, уволившись и забрав свои бумаги, Грей шел по площади перед зданием аэропорта. Серые стены буравили спину, посылая немые проклятия.

Вдруг в ушах возник шум, который все нарастал и ширился, пока не оформился в четкий не то собачий, не то волчий вой. Это за спиной Грея овчарки пограничья громко напоминали о себе…