ПаПо и Миха Сурин

Интродукция

Как известно, мы с Мишем Суриным землЯки. Более того, мы оба выпускники знаменитой «английской» школы № 130 в новосибирском Академгородке (как и госпожи Елены — Малых и Паниева). До института мы практически не были знакомы, так как Михайло учился на 4 года младше меня. Институтскую рутину я опускаю, так как многие еще помнят, кто из нас как и чем занимался в это благословенное время. Поэтому я хотел бы осветить только два эпизода нашего уже взрослого общения.

Итак, по признанию самого Михи, отработав 2 года в Эфиопии, он вернулся к маме с папой в Новосибирск, и я почел за честь всемерно поспособствовать тому, чтобы такой исключительно даровитый и мозговитый коллега работал бок о бок со мной в Институте экономики и организации промышленного производства. Переводили мы, в основном, новинки литературы по экономике по заказам руководства института, делали репринты работ сотрудников института на английском для докладов на международных конференциях. Как могли, подрабатывали на всяких семинарах, презентациях, выставках и т.п. Перевели и большую книгу Василия Леонтьева для издательства, но сначала нам сказали, что в свете бурного коллапса экономики и нарождения новых экономических отношений выход в свет этой книги отменяется (нема пенёндзы). Потом мы уже занимались другими делами и только недавно раскопали: книга была издана издательством «Экономика» в 90-х, а наш гонорар за перевод оказался вовсе и не нашим, даже не знаем получил ли кто-нибудь эти бабосы вообще. Да и хрень с ними — другое время, другие приоритеты.

Продвигаюсь к собственно эпизодам.

Первый

Ранним летом 1990 г. наш ИЭОПП затеял международную конференцию в Ялте (с участием, в основном, американских экономистов из университетов Флориды, их было человек 5, в их числе 2 дамы). Тематику конференции я сейчас уже и не упомню, но припоминаю, что в ней участвовало несколько академиков из Москвы и ее окрестностей, а также порядочное количество докторей наук со всей страны. Я поехал с новосибирской группой. Все это происходило в знаменитой гостинице «Ореанда» со всеми выходящими. Миха уже был не прост — он летел в Симферополь через Москву из Голландии, где был с кем-то из столпов экономической науки по учено-научным делам.

В то время в стране царил алкогольный голод, и я был очень приятно удивлен, когда смог без каких-либо пертурбаций прикупить несколько бутылков (как сейчас помню) некоего неплохого винца «Аксамiт степу». Жили мы с Мишем в одном номере, и вот в нем-то по его приезде (он опаздывал на денек) я впервые выпил с Майклом тет-а-тет за всё хорошее, за переводчиков, за наш перфак и многое другое. Надо сказать, что Миха всегда скромен в употреблении и даже слегка выпивши я его не припоминаю. Со мной несколько иная история.

Ну и вот, отработали мы очень хорошо, подменяя друг друга и давая нормально отдохнуть. Все были довольны, нам пели дифирамбы как советские, так и иностранцы. Продолжалось это действо дня 3-4, и в последний день делать было особенно нечего, все ждали вечернего отходного банкета и болтались по Ялте. Я сгруппировался с одним доктором из Киева (фамилию не помню, а помню только то, что он был небольшого роста и одна рука у него была суховата). Мы пошли с ним прогуляться и после некоторых блужданий набрели на погребок, в котором подавали совершенно очаровательные крымские коньяки. Мы были в отдохновении по комплексу причин — отстреляли конференцию, впереди банкет, завтра домой и т.п. Поэтому за разговором мы незаметно насосались как клопы, но время секли чотко и к началу банкета кое-как донесли свои телесные оболочки до «Ореанды».

Дальнейшее я знаю только со слов Михаила и других очевидцев (может, Михал напишет когда-нибудь некие комментарии и сделает уточнения). Мы с означенным киевлянином появились в ресторане на бреющем, и сразу стали всех колебать своими пьяными хайлами, выкриками; говорят, что я перебивал тосты акадэмиков и вышучивал их на двух языках. Затрудняюсь сказать, сколько это продолжалось, очнулся я уже под утро в номере в состоянии дичайшей смаги. Тут же невозмутимый Майкл поведал мне, что по наущению начальства он отволок меня на собственном горбу в номер, за что я ему и посейчас благодарен.

Выводы я для себя сделал и на подобных мероприятиях впоследствии следил за собой, особенно при работе в Аксае, где приходилось участвовать в официальных пьянках 2-3 раза в неделю, тем более когда увидел как накачивающие нас водкой казахские чиновники и бизнесмены ловко подменяют злодейку в своих рюмках на безобидную воду.

Второй

Думаю, что было это поздней зимой 91-92 года (Миша может поправить). И было это в красивейшем Алматы. За год до этого одна моя знакомая преподавательница английского из Академгородка пригласила меня съездить небольшой компанией на «Казахфильм» и поучить сотрудников киностудии английскому методом погружения. Методика была проста, насчет эффективности скажу осторожно — кое-что нам этим людям вложить в бошки удалось. Я был в компании одной дамы среднего возраста и двух молодых девчонок, которых она сама учила английскому в Новосибирском ГУ.

Все прошло хорошо, курсанты (среди которых были известные сейчас казахские метры, операторы, сценаристы, работники студии — им всё это было надо, поскольку у них намечалось несколько весьма денежных интернациональных проектов) были очень довольны и носили нас на руках. Жили мы в одном из пансионатов в горах между городом и Медео. Запомнился также такой эпизодик: там имелся довольно приличный бильярдный стол и я по вечерам любливал зайти и сыграть партейку-другую, ну и выпить слегка под это дело.

Пришел я как-то к столу. На нем разминается бородатый казах лет 45, хорошо одет, в руках штучный кий. На столике рядом бутылка Hennessy VSOP, нарезан лимон, на другой тарелочке копченая осетрина. Оглядев всё это, я стал подробнее изучать лицо. И оно показалось мне знакомым. Но я отогнал эту мысль, потому что в тех местах бывал считанные разы и всех знакомых помнил хорошо. Минут пять смотрел я, как он в одиночестве ширяет мячики в лузу, потом предложил сыграть. Он согласился и пригласил меня отведать мёдов и яств. Представились. Он назвался Асанали. Это мне пока ничего не говорило.

Мы хорошо поиграли, он был явно сильнее, но сильно я не упал. Выпили и разошлись, договорившись на следующий вечер встретиться там же часиков в 9-10 вечера. На следующий день ко мне приехали в гости два другана-алматинца, которых я знал еще дома по НГУ, они распределились в Казахстан по каким-то своим причинам. Вот я и пригласил их посидеть в тиши бильярдной, погутарить, выпить и сыграть в биллиард.

Ну мы и сели пока болтать и выпивать. Приходит Асанали со своим кием, за ним идет халдей и несет коньяк и к нему. Я представляю своих друзей. Он говорит, что очень рад, что они разделят «наше с Георгием общество». Замечаю, что у моих парней какой-то оглушенно-офигевший вид.

Начали играть. Я проиграл и уступил место Алексею. Второй, Андрей, взглядом предложил отойти в туалет. Спрашивает: «Откуда ты его знаешь?» Я рассказал. Он спрашивает, знаю ли я, кто у меня партнер по бильярду и выпивке? Не знаю, говорю, хотя лицо кажется знакомым. Он: так это же Асанали Ашимов, киноартист и режиссер, который в то время имел там статус, как у нас сейчас Михалков (мы все его видели в фильме «Транссибирский экспресс» и нескольких других картинах на революционно-патриотическую тему). Полубог, короче. Ну и ладно, приятно было, конечно. А потом в течение вечера в бильярдную заходили наши курсанты и тоже офигевали. Вот такой эпизод-с.

Но это прелюдия. На следующий год нас снова пригласили провести тот же курс. Девчонки не поехали и я пригласил Миху. Денег мы не чурались, на основной работе отношения были нормальные, и нас легко отпустили на шабашку. Само погружение происходило непосредственно на территории Казахфильма, а поселили нас в каком-то рабочем общежитии недалеко от студии. У нас было по комнате в большом блоке. На нашем этаже, как сейчас помню, еще жили командировочные менты.

Мы преподавали, кинолюди учились, по вечерам отдыхали как могли. Помнится, я взял у одного режиссера-курсанта на пару вечеров магнитофон (причем, он был привезен откуда-то с Востока и требовался переходник, чтобы вструмить его в розетку). Чтобы начитать им тексты. Ну и в один из этих вечеров я поехал в город на встречу со своими вышеупомянутыми друзьями.

Мы посидели в каком-то кафе, подпили, каким-то образом к нам присоседился какой-то молодой мужик с бородкой, потом мои друзья разбежались по семьям, а мы с ним остались допивать. Потом я предложил взять в краме еще и усугубить уже у меня, тем более что у меня были довольно приличные кассеты для мафона. Он согласился, и мы на тачке двинули в общагу, заправившись предварительно топливом.

Ну, сели, вмазали. Через какое-то время замечаю, что парень как-то начинает ко мне пристраиваться. А потом вдруг стал меня заваливать. Я сообразил и стал его убеждать, что я не по этой части, а просто любитель выпить и потрындеть. Он почему-то взъярился, вцепился мне в горлянку, стал душить, допытываясь, зачем же я его тогда тащил к себе. Я уже начинал подзадыхаться и хрипеть «М-и-и-шша, Миииишшшааа!» (он спал в комнате дальше по коридору).

Был я уже на грани отруба, когда мне удалось конвульсивно извернуться и со всей дури завезти ему апперкот. Он улетел в угол, а я стал отдыхиваться и кашлЯть. Когда очунялся, то его в комнате уже не было. Не было и мафона со шнуром, но остался переходник. Я пошел к Мишу, рассказал. Он был в молчаливом шоке. Наутро я поговорил с соседями-ментами и они сказали мне, что дело тухляк, найти его очень трудно. Я и отступился. А гонорар за курсы я отдал тому режиссеру за магнитофон.

Вот, такие у нас с Михалой Суриным были совместные проэкты.

На пароходе музыка играет...

Поездка на пароходе с Аркадием Шемякиным и иностранцами

Раз уж я ударился в воспоминания, то очень хочется рассказать о своем первом масштабном мероприятии в качестве крутого переводчика.

Дело было в году 1990-м. Летом. Поздним. Наш местный Институт истории, археологии и этнографии затеялся провести ну очень интернациональную (по тем временам) конференцию по проблемам коренных народов Севера. Пригласили довольно большую группу канадцев – ученых и чиновников, занимающихся вопросами канадских иннуитов (эскимосов). Больше всего я подружился с мужиком по имени Джек, который был каким-то крупным госдеятелем в канадских Северо-Западных Территориях и жил в городке Инувик. Были там и просто бизнесмены. Приглашены были также финны, норвежцы, немного америкосов (Аляска), ну и довольно много русских – ученых, администраторов из наших северных районов, были там и спонсоры из новосибирских «новых русских». И самое классное было в том, что все эти доклады, семинары и прения должны были проходить на борту довольно крупного речного судна по фамилии «Мария Ульянова» (его спонсировал местный бизнесмен, у которого были деловые интересы на северах, я навсегда запомнил его фамилию – Мегрэ, ни добавить, ни отнять), и маршрут у нас был по Оби и Иртышу: Новосибирск – Нижневартовск – Ханты-Мансийск – Тобольск. В конечной точке нас посадили на автобусы, вывезли в Тюмень, а оттуда самолетом кто куда. А мы – в Новосибирск.

Мы – это мой приятель, параллельно-классник и коллега Аркадий Шемякин (сейчас он профессор математики в Университете Св. Томаса в Миннесоте, в котором я провел три незабываемых года (см. рассказы про Америку), он тоже закончил нашу «стотридцатку», но маткласс, а потом в НГУ прошел курсы синхрона и уже во время описываемых событий был довольно известен и приглашаем на всякие мероприятия, где нужен был качественный синхронный перевод (кстати, на фотографии, где мы с Михой Суриным работали на некий Бизнес-Фонд, он первый слева). Ну и я.

И вот, в один замечательный день, мы загрузились на теплоход. Бросив вещи в каюте, я первым делом отправился искать местный бар. Быстро нашел. В нем я обнаружил двух молодых людей. Один был бармен (по-ихнему, буфетчик) Саша, другой был штатный диджей Сергей. Не теряя времени, я предложил выпить по «сотке» за знакомство (за мой счет, естественно). Они потом ответили. Короче, через полчаса, слегка заиндевевший (водочка была из морозилки, а закусывали чушью из стерлядки) я ушел, унося в кармане свой личный ключ от бара с разрешением в любое время туда проникать и пользоваться напитками и аппаратурой.

Погрузилось нас на пароход всего человек 70. Кормили неплохо, часто была свежая рыба – браконьеры подходили прямо к борту, предлагая стерлядь и осетров свежего улова, иногда и черную икру. Днем шла конференция, мы с Аркашей работали вахтами по 2 часа, чтобы сильно не надрываться. По вечерам все грудились в баре и на верхней палубе, где стояли довольно большие колонки и пульт Сергея, отжигали мы там за всю мазуту. Было очень весело, организм был еще молодой и нормально восстанавливался за 3-4 часа сна. Тут у замежных гостей начали кончаться рубли, а выпить хотелось всегда. Они через меня договорились с Сашей-барменом и он потихоньку скупал у них валюту (он имел с собой приличную сумму, потому что ему как раз нужны были ненашенские по причине заказа тачки из Владика), хотя, по наиву, нахватал много канадских баксов и я не знаю, как он с ними потом разрулил. (Хотя я потом на них покупал топливо и хорошие сигареты в тогдашней «Березке». Брали их, короче). Курс я оговорил такой, что буфетчик объявил всё, выпитое лично мной, за счет заведения, ну и несколько сотен канадских я тоже привез оттуда. В общем, веселились вовсю. Тогда входила в моду «Любэ» и мы отплясывали под «Атас» и «Дуся-агрегат» каждый вечер.

Что было в Нижневартовске, я уже запамятовал. Видимо, ничего ахтунгового. Сильный ахтунг был в Ханты-Мансийске. Это столица одноименного округа, сейчас она выглядит как современный западский город, благодаря нефти и газу. Тогда все было гораздо скромнее, но наши с парохода были приглашены в окружной Совет на торжественное заседание с речами, докладами с обеих сторон, ну и прочая. Очередь отдуваться была моя, несмотря на то, что прошедшей ночью я гулеванил чуть не до утра и сошел с судна практически на метле (добрый Саша с утра налил для поправки здравия). Мы приехали туда часов в 10 утра, сразу началось рапортование и умные речи (прирост нефтедобычи, жилищно-строительно-образовательные программы для хантов и манси, советская экономическая наука…).

Кстати, сразу отступление. Чтобы не забыть. А то ведь возраст же. Уже года через три я в совершенно другой команде (это были эксперты World Bank) попал зимой в поселение хантов. Меня местные начальники предупреждали, что идея говно, но мои подопечные настаивали. Нас привезли в это селение, но никто не встречал. Минут через 10 из жилищ стали вываливаться люди, в основном, старики и старухи. Были они в своих национальных шмотках, но очень уж поношенные и подержанные. Некоторое время они молча смотрели на нас, потом голоса в три завыли: «Во-о-о-о-дки-и-и-и дава-а-а-а-а-ай!» Мы оцепенели. Сопровождающий попытался найти кого-то ответственного, но на все вопросы ответом был все тот же вой. Пришлось сгружаться в наш джип, пока чего не случилось. Я еще несколько дней был под впечатлением и совсем мне все это не понравилось.

Но вернемся в окружной совет. Часа два я исправно переводил всякий бред с обеих сторон. Потом устал. И начал пропускать текст. Потом, отлепившись от трибуны, я закурил, сказав в микрофон, что это принятая мировая практика, когда переводчик (ну чтобы не отвлекаться!) может закурить в процессе работы, т.е., не отходя от станка. Народ в зале начал при@уевать. Где-то на более ранней стадии организаторы спохватились и послали машину за Аркадием, дрыхнувшим на корабле (он, правда, с утра тоже полечился и потому спал аки агнец). Ну и в момент очередных аплодисментов (не мне, естественно), меня выдернули за джинсы и возле трибуны воцарился Аркаша. Он потом говорил, что его тоже подмывало сделать что-нибудь гадкое, потому что ему сразу же захотелось выпить. А меня загрузили в то же авто и закинули на лодку, где я и проспал до ужина. После ужина меня отловил начальник конференции член-корр. Бойко и навякал на меня. Я промолчал, но запомнил. Потом, когда расставались в Тюмени с иностранцами и работа, в сущности, была закончена, он затеялся говорить на прощание с кем-то из гостей и знаками стал подзывать меня. Я знаками показал, что мне нужно в туалет и скрылся за углом. Пусть знает.

В процессе конференции было много всяких мелких смешных моментов. Например, иностранцы в баре напоили до изумления молодую повариху с кухни и ее потом дня два искали по всему кораблю – сначала она просто была бухая, потом ей было стыдно, а затем и страшно показываться на глаза своему начальству. Вот и бегали все в ее поисках как усравшись.

Завершающую точку мы с Аркадием поставили в Тюмени. Нам канадцы при расставании на корабле подарили литрович ихнего виски Crown Royal в бархатном мешочке. Мы сразу же попробовали (и ведь понравилось!), сунули ее в сумку и поехали на автобусе из Тобольска в Тюмень. В аэропорту при прохождении досмотра какой-то молодой хлопчик гордо сказал нам с бородатым Аркадием, что раскупоренные флаконы со спиртным в самолет проносить нельзя. И выжидающе уставился на нас. Первым очнулся Аркаша. Он взял бутылку прямо за бархатный бок и начал горнить (2/3 там еще было точно). Потом он нехотя отсосался и протянул данный раритет мне. Ну, я не стал ломаться и заставлять себя упрашивать и покончил с этим делом одним глотком длиною во всю жизнь. Потом я забил назад пробку и всунул ее в ручонки контролеру со словами «На, сынок, играйся». Мы быстренько запрыгнули в самолет и минут через пятнадцать нас здорово торкнуло. Благо, мы были не выспавшись, поэтому благополучно прохрапели весь этот короткий полет.

Вот такие воспоминания у меня вспомнились на сей момент.

Всегда ваш, РаРо